Но он смог. И как только последние звуки этого голоса начали замирать, в мир ворвался бешеный рев электрогитары Джерико.

И мир взорвался и рассыпался искрами, среди которых выплескивался щедрый поток раскаленного металла – чистейшего, невыносимо сияющего серебра. «Не может одна гитара выделывать такое, – мелькнула у меня мысль, – их тут несколько, одна плачет как скрипка, другая хрипло ревет, третья…»

Джерико не пел, он вообще за весь этот невероятный концерт не произнес ни слова, он только изгибался невероятным образом, так, что грива его черных волос касалась проводов на полу. Голос отца в этой музыке тоже звучал, кажется, где-то высоко в облаках, а вместе это был полет двух орлов, владевших небом и миром.

И зал вновь заревел, Аля прыгала и лупила меня по плечу.

Древний ритуал племен Бенгета, когда отец передает сыну свой талант, свою судьбу – а ведь и правда, зачем он нужен? Да если вся страна, год за годом, наизусть знала и пела песню Фредди про его новорожденного сына – и поет до сих пор, – какая магия сильнее этой?

Вот он, этот сын, вот вам «Анак», которого эти люди любили, как Санто Ниньо, маленького Иисуса, просто потому, что песня была и про него, и про всех детей страны сразу: и что, нужны еще какие-то обряды и ритуалы, чтобы воздух толкнул его под крылья?

Не было обряда. А волшебство – оно есть. Есть, Фредди.

– Фармацевты, сэр, – уверенно и невозмутимо сообщил мне метрдотель.

Я снова перевел взгляд на людей, вдруг толпой заселивших пустовавшие до того столики нашего ресторана. Мужчины, все до единого, лет двадцати-тридцати. Шеи, как у быков, стрижки – ежиком, так что сквозь черную щетку волос просвечивает темная кожа. Некоторые свалили примерно одинаковые рюкзаки к ножкам своих стульев, тут только рюкзаки, ни одной сумки или чемодана. И движения, походка тех, кто раньше подошел к столу и сел за него, – передо мной были люди, взрывавшиеся от собственной физической полноценности.

В общем, фармацевты.

Слово «эколог» в нашем мире скоро станет синонимом «террориста», а фармацевты… тут достаточно чуть-чуть разобраться в том, откуда пошла бешеного накала глобальная кампания против курения и какой бизнес в ней кровно заинтересован. И поймешь, что с фармацевтами не шутят. Но не до такой же степени, чтобы ни одной женщины, зато очень много абсолютно военных личностей… Медицина. Со спецназом.

Я перевел вопросительный взгляд обратно на метрдотеля.

– У них здесь будет корпоративная конференция, сэр, у этих фармацевтов, – безмятежно подтвердил он. – Потом немного музыки. Если вам захочется принять участие в веселье, они будут только рады. Я могу сообщить им о подобном вашем желании.

Здесь потрясающий персонал. Британской колонией Шри-Ланка перестала быть более чем полвека назад, но понятия о хороших манерах и вообще правильной жизни остались, как при королеве Виктории и дворецком Бэрриморе. А тут еще и отель пятизвездочный, так что просто, без затей, поесть невозможно. Вы будете путешествовать по меню, разработанному мастерами стиля фьюжн (сингальская кухня – то есть коренная, приблизительно индийская, плюс итальянская и прочие, изящно перемешанные). Официант непременно спросит вас через три минуты после прибытия блюда, нравится ли оно. А чай… ну, можете представить себе, что делают с чаем в стране, где он лучший в мире.

Я внимательно посмотрел на метрдотеля, ожидая дальнейших объяснений. Он молчал, а на лице его можно было прочитать – что? Неужели страх? Или, наоборот, желание избавить от страха меня? Или просто неуверенность?

Фармацевты расправлялись с едой так, будто проводили против нее спецоперацию. На меня никто из них не смотрел, как и на две семьи и четыре парочки, то есть мирных жителей, еще вчера бывших единственными обитателями отеля.

А раз так, чего тут бояться. По крайней мере пока что.

Но в том-то и дело, что страх в этой стране хотя и умеет очень хорошо прятаться, но он всегда где-то рядом. Вы его не ощущаете, пока он не переполнит какие-то невидимые резервуары, а тогда – что тогда?

Здесь, в отеле, вы среди джунглей. А джунгли – место, вообще-то, не очень доброе. В день приезда, после заката, я сидел на пороге своего бунгало, один среди стрекочущего и чирикающего мира. По овальному бассейну у моих ног шла аквамариновая зыбь, чуть подрагивали на подсвеченной изнутри поверхности сорванные ветром листочки и цветы с вековых деревьев, сплетавших серо-зеленые замшелые ветки надо мной, домиком, водой.

Я смотрел на воду и думал о том, что женское тело в ней крупнее, белее и привлекательнее, чем в более привычной среде, оно окружено зыбкой слоистой дрожью струй. Но сейчас я был один в плетеном кресле у бассейна, в бунгало, полностью изолированном от таких же изолированных прочих домиков отеля. А сам он – на берегу океана и в самом сердце реликтового леса – километрах этак в трех от ближайшего села, в которое вдобавок совершенно точно незачем идти. Тощие коровы, осыпающийся крашеный цемент домиков, нищета.

Ветка прямо над моей головой плавно качнулась. Я поднял голову.

Первое и самое сильное ощущение: сидит дворняга на дереве. И смотрит на тебя сверху вниз… я не боюсь этого слова, сексуальным взглядом.

То есть никакая, конечно, не дворняга. Серо-бурая шерсть, длинный пушистый хвост – да. Но странно маленькие и довольно когтистые лапки? И главное, сладко улыбающаяся морда, о которой хочется сказать «лицо», – толстая, щекастая, довольная собой. Я бы сказал – крыса собачьего вида и размера, живущая на дереве.

Зверей нельзя бояться и под их взглядом суетиться, и ни в коем случае нельзя от них убегать. Я медленно посмотрел влево и назад: до порога бунгало (и до плотно закрывающейся его двери) полтора метра. Один прыжок.

Перевел взгляд вверх, в седой сумрак над головой. Никакой крысо-собаки. Ветка даже не качается. Призрак?

Но, скорее всего, это шутит полная луна, вот она среди черно-серебристого подсвеченного кружева над головой.

Я и оказался в этом заколдованном месте из-за полной луны. «А полнолуние здесь – официальный выходной», – объяснил мне мой друг из Коломбо, отзывающийся на имя Владимир. Он, собственно, Владимир Владимирович, хотя не Владимиров.

Дело в том, что эти два дня мне было не с кем встречаться в Коломбо – никто не работал, потому что полная луна, как здесь официально признано, склоняет к безумию. И Владимир устроил мне отдых в только что открывшемся уникальном отеле в уникальном месте, на восточном побережье острова.

А знал ли он, что здесь в первый же вечер я увижу странную тварь, которой, скорее всего, и на свете не бывает, на ветке у себя над головой, а на следующий день – бодро кормящийся в пятизвездочном ресторане спецназ, о котором никто в отеле мне не решался сказать то, что я и так видел?

Да правы они, цейлонцы, жители нынешней Шри-Ланки: полная луна, особенно так близко от экватора, несет безумие, за ее песчаным оскаленным диском в вышине скрывается человек, который смотрит на нас сверху, но в обычные дни и из обычных точек земного шара мы его не видим, он скрывается на темной стороне. А иногда – как крысо-собака на ветке – показывается и сразу исчезает. Но он есть, смотрит, смотрит и молчит.