и Тася, и Лизавета Егорьевна – они о чём-то беззаботно болтали, не обращая внимания на происходящее вокруг. К дикарке то и дело лез целоваться какой-то хлыщ, с Ольнатской уже стягивали её великолепное платье.

– Эля! – крикнула Тесету. – Хочешь с нами, как леди?

– Обойдусь, Тасенька. – отмахнулась Ракель.

Не всем такой ответ пришёлся по вкусу – чьи-то крепкие пальцы перехватили запястье и потащили к людской свалке. Ракель среагировала быстро. Отнять у одного из пьяниц фужер, грохнуть им об комод и от души расписать острыми краями руку мерзавца.

Хватка с криком разжалась, Ракель отступила назад, держа оружие при себе. Испачканная рука уже не заботила, да и пропал бы он, этот туалет – пора возвращаться.

На обратном пути Ракель привела себя в порядок, выбросила окровавленный битый фужер. Идея расслабиться и выпить уже не казалась такой глупой – иначе можно свихнуться от напряга.

Корнет, однако, не скучал – его уже облюбовали две шаболды в жемчугах. Одна уронила свой толстый зад ему на колени, другая игралась с обнажённой шпагой, сидя напротив.

– Представляешь, Катрин, он настоящий боевой офицер! – приобнимая корнета, ворковала блондинка с веером. – Наверняка столько всего видел! Расскажите, каков был мир до Конца?

– Не лезь с глупостями, Николь. – её подружка взмахнула шпагой. – Лучше поговорим о сражениях! Сложно ли Вам было дослужиться до такого чина?

– Я всего лишь корнет. – оправдывался Назар.

– Ах, корнет! Прямо как в песне! – радовалась Николь. – Что-то там... юный корнет и седой генерал.

– Ну какой ещё генерал? – злилась Катрин. – В песне были корнет и поручик! «Поручик, раздать ордена...»

Ракель аккуратно обошла их сзади и затерялась в толпе прежде, чем её заметили. Теперь точно без выпивки никуда.

У окна её внимание привлёк молодой человек с метлой. Здесь он выглядел белой вороной, но в Подбени таких жило полным-полно. Простая серая рубаха и штаны на подтяжках, крепкие руки, ясный взгляд, одним словом – труженик. Ракель вдруг ощутила такую тоску по дому, что захотелось броситься к уборщику в объятия и разреветься.

– Пожалуйста, заберите меня отсюда. – обратилась она к нему. – Куда-нибудь подышать.

– Надо ли оно, барыня? – проворчал лакей. – Тут для Вас все изыски. Хотите, принесу чего?

– Мне здесь плохо! – настаивала Ракель.

– Так уж и плохо? – недоверчиво спросил он.

– Ждёшь, чтобы меня вырвало?

Поразмыслив, уборщик кивнул на дверь.

– Давай за мной. – распорядился он. – Демьяном меня звать.

– Ракель. – ответила она. – Рада знакомству.

Он вёл её прочь от чумного пира, мимо оборотней в человеческих нарядах. Где-то позади оставались запахи объедок, звериные звуки, страшные картины в рамках. Ракель уверенно следовала за слугой, как за светлячком в темноте. Спустившись по лестнице в атриум, они направились ещё ниже – виднелась уцелевшая табличка «Технические помещения». Здесь окончательно обрубалась тошнотворная мраморная эстетика – подземные лабиринты Галереи были откованы из бетона и стали. Даже дышалось тут значительно легче, нежели наверху.

Демьян пригласил свою спутницу в грузовой лифт, зашёл следом, потянул рычаг.

Коробка тронулась. Ракель еле стояла на ногах, приложившись лицом к холодному металлу решётки. Демьян отрешённо смаковал папиросу в углу напротив.

– Угостишь? – прямо спросила Ракель.

– Последняя. – виновато признался Демьян.

– Мне хватит.

Он передал ей дымящийся окурок. Ракель жадно обхватила его губами, вдохнула – сейчас или полегчает, или всё, финиш.

Одна затяжка, другая, третья. Стало лучше.

– Боюсь даже спросить, что ты с меня потребуешь за эту папиросу. – бессильно усмехнулась Ракель.

– Ничего. – равнодушно сказал Демьян.

– Да, конечно. У вас тут шагу ступить нельзя, чтоб кто-нибудь не пристал.

– Это у «них». – поправил Демьян. – У нас... у нас иначе. Пойдём, сама всё увидишь.

Они оказались на самых нижних уровнях Галереи, в просторном коридоре, что вёл к целому подземному городку. Холодный свет аварийных ламп приятно отрезвлял, никакая деталь не резала глаз – всё практично, строго, а главное – чисто. Ракель не желала здесь мусорить и спрятала окурок в кулачок.

Чувства были написаны у неё на лице, и это не могло ускользнуть от Демьяна.

– Нравится? – спрашивал он.

– Не то слово. – ответила Ракель. – Хорошо без людей.

– С ними тоже. – он указал на прикрытый занавесом дверной проём. – Нам сюда.

За ширмой скрывалось что-то среднее между кафешкой и залом собраний. Звучала тихая речь, бегали дети, на столе топился большой самовар. Запахи стояли привычные и добрые, да и люди с виду казались другими – Демьяну очень хотелось верить. Примечательно, что он, в отличие от Ольнатской, среди своей паствы одеждой никак не выделялся.

– Располагайся, гостья! – Демьян подтащил к столу дополнительный табурет. – Уж прости за