А дача у него была в «генеральском месте» — под Звенигородом. Поближе к Москве, конечно, было бы лучше, но именно это «поближе» — уже не генеральское, а, считай, маршальское место — Барвиха, Успенское, всевозможные там Горки и тому подобное. Не тянул пока на владения в тех «райских угодьях» главный московский гаишник. Хотя, надо сказать, некоторые коллеги как-то устраивались. Да и он давно уже не прочь поменять добротный бревенчатый дом с усадьбой на коттедж из красного кирпича и потому старается проявлять повышенную «гибкость» в решении некоторых вопросов, вызывающих неоднозначную реакцию «наверху». Но опять же эти вечные нюансы, будь они прокляты…

Вот, видимо, по этой причине и оставался «хороший приятель и честный мужик» Федор Александрович Фролов не в друзьях, а все-таки в приятелях у Грязнова с Турецким. И большего душевного сближения им как-то не требовалось. Приятельство обязывает к одному типу отношений, а дружба — это, насколько известно, нечто большее. А вот тональность разговоров не менялась, всегда оставаясь в высшей степени доброжелательной.

— О, какие люди! — изобразил искреннюю радость генерал при виде посетителей, входящих в его кабинет.

— Добавь традиционное: и без охраны, — хмыкнул Грязнов, пожимая Федору руку. — Ты на него, — он ткнул пальцем в Турецкого, — не греши, я тут не в качестве группы поддержки, а исключительно затем, чтобы вы потом, после вашего высокого заседания и прений сторон, если таковые состоятся, не разбежались в разные стороны, а составили бы мне компанию. Есть мысль поужинать. Нет, надеюсь, возражений?

— Чего это вдруг? — Фролов взглянул на Грязнова с подозрением.

— Ну если ты ужинаешь вдруг, а не как все люди, по необходимости, сделаю для тебя исключение. Посоветоваться хочу. По личному делу. А где ж с тобой еще можно пересечься? Не на Житной же. Вот и повод.

— Да? — как-то недоверчиво произнес Фролов. — А что за дело-то?

— Как говорила когда-то моя бабка, на сто тысяч целковых.

— Ну да, откуда твоя бабка могла такие числа знать? — натянуто улыбнулся Фролов.

— Барнаул, дорогой, — нравоучительно заметил Грязнов, — откуда моя бабка родом, всегда на золоте сидел. Для них это — не суммы, понял? В школе надо было не пропускать уроков, тогда б не задавал глупых вопросов.

— Ох ты, гляди, какие мы! — Фролов даже руками развел.

— Такие! — Грязнов погрозил потолку указательным пальцем и показал на один из стульев у длинного стола для заседаний. — А это что за перец? — Всем было ясно, кого он имел в виду.

— Ах этот? — небрежно спросил Фролов, почему-то тоже глядя на пустой стул. — Это, мужики, забавный тип.

— В цирке работает? — наивным голосом спросил Турецкий.

— Почти, — горько усмехнулся хозяин кабинета. — Есть у нас такой мало известный милицейский Благотворительный фонд. Оказывает вспомоществование сотрудникам МВД, пострадавшим в Чечне. Ну вот и…

— И что, всем помогает? — изумился Грязнов. — Так на это же целого государственного бюджета не хватит, а ты — какой-то фонд!

— Там хитрая ситуация, — начал объяснять Фролов. — Есть учредители, есть члены фонда, разовые взносы, процентные отчисления, прочие доходы. А в сумме получается вполне солидно, хорошее дело делают, — вздохнул главный московский гаишник.

— Это ты сам знаешь или тебе сказали, Федя? — не отставал Грязнов.

— Славка, да что с тобой? — засмеялся генерал, но несколько натужно. — Хочешь подробней узнать, спроси. Он сейчас подойдет. Бывший полковник вэвэ по фамилии Брусницын. Зовут Игорем Петровичем. Нормальный мужик, так мне кажется.

— Погоди, Федор, — встрял Турецкий, — а какое отношение он имеет к моему делу? То есть к тому наезду?

— Он как бы представитель ответчика.

— А кто ответчик? — продолжал интересоваться Турецкий. — И имеет ли он право?..

— Имеет, — ответил Фролов. — Я поинтересовался, мне доложили, что по этой части вопросов к нему не возникало. И оценит, и оплатит.

— Оценку уже произвели. — Турецкий вынул из кармана акт и протянул Федору.

Тот развернул, посмотрел и… заразительно захохотал. На вопросительные взгляды, продолжая смеяться, ответил наконец:

— Ну, мужики, ну, ей-богу, цирк! Триста баксов, а мы!..

— Да вот и я ему говорил. — Грязнов быстро взглянул на Турецкого и едва заметно подмигнул ему. — И на кой тебе хрен возиться, Саня? Ну были бы еще хоть бабки приличные, а то? Не слушает старых друзей, принципиальный, блин! Не знаю, может, по-своему и прав… А чей он представитель, этот, как его, Брусницын, да? Не он же наехал? Ему-то чего? Какая радость?

— Наехал там один мудак, — поморщился Фролов, будто его заставляют говорить о чем-то чрезвычайно неприятном. — Да вот транспорт был не его.

— Привет! — перебил Вячеслав, спокойно усаживаясь у длинного стола. — Ты ж сам помогал мне пробить номер. Депутат Госдумы, за что ж ты его так неуважительно, старик?

— Да не депутат совсем наехал! Его машиной воспользовался один его знакомый. Предприниматель. Земляк, что ли. Хрен их всех разберет. Короче, там у них уже целый скандал, понимаете?

— Ничего не понимаю, — продолжал настаивать Грязнов. — Машина одного, ездит другой, ДТП устраивает третий, а угрожает пострадавшей вообще четвертый! Федя, либо я сам уже тот, кого ты только что назвал красивым именем на букву «эм», либо… Черт его знает, что…

— Вот именно, — подтвердил Федор, — об том, как говорится, и речь. Сплошной «кроксворд», мужики, если разобраться, — засмеялся он неестественно. — С одной стороны, депутат, уважаемый человек, который ни сном ни духом, с другой — тот Мамонов…

— Постой! — насторожился Грязнов. — Это какой такой Мамонов? Как его зовут?

— Его? — даже растерялся Фролов, будто случайно оговорился. — Его… зовут… а как его зовут?

— Не Гришкой случайно? Григорий Семенович — не он?

— Кажется. А что, он тебе знаком? Сейчас придет этот… уточнит.

— А чего уточнять? Кто ж в Москве не знает Мамона Каширского? «Законник», две судимости по статьям сто шестьдесят третьей, сто семьдесят третьей, сто семьдесят девятой — вымогательство, лжепредпринимательство, принуждение и так далее, — перечислял Грязнов. — Хороший уголовный букет. И чего он хочет?

— Откуда я знаю. Думаю, хочет, чтоб было тихо. Помнишь, как еще при Брежневе говорили? На три «ша» — штоб штало шпокойно. Но это, надо понимать, не он и хочет, а те, кого он невольно втянул в разбирательство. — Фролов снова взглянул в акт: — Какие-то триста баксов, а вони поднялось!..

— Черт с ней, с вонью, — небрежно отмахнулся Турецкий, — ты лучше скажи, Федор, полковник-то какое к ним всем имеет отношение? Что-то я никак не пойму!

— А полковник… — словно маленькому, стал едва не по слогам объяснять Фролов, — бывший полковник, а ныне президент Благотворительного фонда «Юпитер» и одноименного охранного предприятия с благотворительными, естественно, целями выделяет органам милиции хорошие иномарки, которые используются нами и в собственных служебных целях, и в качестве сопровождения. Кстати, и этот самый ЧОП, который при фонде, он тоже «Юпитер», охраняет в основном вип-персон, крутых бизнесменов, ну и прочих, кто может себе позволить охрану на машинах с милицейскими номерными знаками. Понимаешь теперь? Поэтому и возникший шум, как я могу себе представить, сразу нескольких важных персон с ходу задел! Мы ж начали расследование, а куда оно приведет?