ко мне. Ему не всё равно на меня. Как бы мерзко он себя ни вёл, я чувствовала, что ему на меня не плевать. Это ощущение давало мне маленькую надежду на то, что возможно со временем, когда страсти поутихнут, мы сможем общаться более цивилизованно и спокойно. Он мне не чужой и плохого не сделает.

Я очень хорошо знала, что такое бедность. До того, как мама вышла за дядю Юру, в нашей съёмной квартире было шаром покати. Мама могла бы устроиться на работу, но почему-то она этого не делала. Сейчас я понимаю почему. Тогда бы ей некогда было искать богатых женихов.

В школу я ходила в обносках, которые отдавала нам соседка. Туфли жали, потому что я давно из них выросла. На мои жалобы мама повторяла, что нужно совсем немного потерпеть, ещё чуточку, а потом мы станем богатыми и сможем покупать хоть по десять пар туфель в день.

Я верила маме, поэтому терпела. Ходила постоянно голодная, просила в школьной столовой добавку, не рассчитывая особо на то, что дома появится еда. Мама даже холодильник не включала, потому что хранить в нём было нечего.

Мама меня не обманула, как только появился дядя Юра, мы ожили в буквальном смысле этого слова. Я смогла ходить в нормальной одежде и обуви, больше не комплексуя по поводу того, как я выгляжу на фоне одноклассниц. У меня появились карманные деньги и сотовый телефон, и я почувствовала себя даже лучше других сверстников.

Дядя Юра не просто женился на моей маме, а ещё и удочерил меня, дав мне своё отчество и фамилию, а это говорит о многом. Благодаря этому мужчине я оказалась в сказке. И он любил меня, любил больше всех на свете, даже больше, чем жену.

Я много раз задавалась вопросом, почему дядя Юра не усыновил Демида, ведь он ему родной, в отличие от меня, но так и не нашла ответа на этот вопрос. А спросить у самого мужчины я не успела.

Теперь призрак той бедности навис надо мной снова, и я не могла вернуться в эту нищету. Для меня это было подобно смерти. Гордость отошла на второй план, уступив место смирению с неизбежным.

Демид освободил мой рот, ожидая услышать вразумительный ответ от меня. Это был мой последний шанс, другого не будет, никто не подаст мне руки, кроме этого ужасного человека.

— Я всё поняла, Демид, — задыхаясь ответила я. — Прости, этого больше не повторится. Я буду послушной.

Барсов снова коснулся моих трусов. Подцепил пальцем резинку и, чуть оттянув её, игриво щёлкнул по моей пояснице. Нервы были на пределе, поэтому я вздрогнула от этого щелчка и громко всхлипнула.

— Одевайся, Лёля, — отпустил меня Демид. — У тебя пятнадцать минут, чтобы собраться.

Я неуклюже съехала на пол с его колен и отдышалась, сидя на полу. Меня будто силы покинули, поэтому подниматься я не спешила.

— Ты забираешь меня с собой? — уточнила я, потому что было похоже на то, что он меня выгоняет.

— Ага. — Демид поднялся на ноги и застегнул брюки, а затем подал мне руку, помогая встать. — Я ненавижу этот дом. Будет лучше, если ты расположишься на моей территории.

Звучало так, будто он намерен утащить меня в своё звериное логово, чтобы спрятать от всего мира. Это лучше, чем жить на улице. Я никогда не была у Демида в гостях, даже любопытно, как он живёт. Наверное, как царь?

Через пятнадцать минут мы шли к машине Барсова. Он нёс небольшую сумку, в которую я собрала самое необходимое и свои документы.

Уже сидя в машине, я с тоской взглянула на дом, как будто прощалась с ним навсегда. Мне бы следовало смириться с тем, что я потеряла особняк, и не возвращаться в этот мир иллюзий, которыми он был наполнен, но я не могла перенести такую потерю. Может быть, со временем ко мне придёт осознание того, что не стоит цепляться за вещи или дома, хранившие добрую память? Но не сейчас…

— Зачем ты купил дом, если он так ненавистен тебе? — спросила я у Барсова, когда мы отъехали от особняка достаточно далеко.

— Просто бизнес, Лёля, — сухо ответил он.

— Просто бизнес? — не поверила я.

— Твоя квартира, акции, драгоценности и особняк стоили сущие копейки. Я просто распродам это всё, как только представится возможность. Ты думаешь, что я всё это скупил, чтобы потом вернуть тебе?

— Конечно, нет, — поспешно ответила я, втайне надеясь, что таковы и были мотивы Барсова, но это слишком уж благородно, чтобы быть правдой. — Ты поступил, как стервятник.

— Возможно, — безразлично пожал плечами мужчина. — Не купил бы я, купил бы кто-то ещё. Думай, обо мне что хочешь, но держи это своё важное мнение при себе. Мне плевать. Ты меня поняла?

— Да, хозяин.

— Да, Демидушка! — поправил меня Барсов. — Мне так больше нравится.

— Хорошо, Демидушка, — скрипнув зубами, повторила я.

13. Ольга

В машине мы молчали, и это молчание убивало. Мне хотелось расспросить Демида о своём будущем, чтобы он дал мне хоть какую-то определённость, но теперь я боялась услышать ещё что-то неприятное, поэтому просто тихонько плакала, отвернувшись к окну.

Сейчас мы доберёмся до его квартиры, и он начнёт меня пользовать. Мысль о том, что мне придётся трахаться с Барсовым, уже не казалась мне такой мерзкой. Моральная сторона вопроса по-прежнему остаётся гадкой, но не физическая. Если выбросить из головы всю высокопарную чушь и поддаться инстинктам, спать с красивым, горячим мужиком не так уж и плохо. Насиловать Демид меня не станет, да и не придётся, я уже вроде бы сама согласна на всё.

— Лёль, хватит скулить, на нервы действуешь! — не выдержал Демид. — Глеб, включи радио, что ли, — крикнул он водителю. — Ольга, ну, в самом деле, прекращай!

— Слушаюсь, Демидушка! — всхлипнула я ещё громче.

— Ёбаное всё! — вздохнул он и нехотя, будто делал мне одолжение, притянул меня к себе, уложив на грудь.

Сопротивляться я не смела, помня о том, что я его рабыня. Пришлось обнять его за талию.