озираюсь, пытаясь вспомнить, куда в сердцах зашвырнула сумочку. Но когда нахожу, напрочь забываю, зачем искала. Просто тупо пялюсь на неё и едва не реву от только что пережитого в кабинете мужа морального насилия, а Лёлик выжидающе улыбается и не спускает с меня глаз. Наконец вспоминаю, что хотела взять карту, открываю кошелёк… И понимаю, что вообще-то кофе по двести пятьдесят рублей за стаканчик мне теперь не по карману.

— А знаешь, Лёш, не надо ничего.

— П-переду-у-умала?

— Угу. Перехотела.

Застываем, молча глядя друг на друга. Странная пауза, надо сказать. Нетипичная. Развожу руками:

— Ну? Иди работай тогда?

— У-у-у т-тебя к-краси-ивая фиг-гурааа, — неожиданно выдаёт он. — Л-лёше п-понра-а-авилась! О-оочень!

— В каком смысле? — обмираю я, а по спине расползается озноб. Потому что вспомнила. И сразу же поняла это странное внимание к себе со стороны мужиков в фойе и лифте.

Лёлик некоторое время стеснительно ломается, но я всё-таки развожу его на правду.

— Покажи! — требую, с трудом унимая панику, и Лёлик с благоговением демонстрирует своё телефонное богатство — видео с практически голой мною, бегущей по ночному этажу.

Твою же мать…

Сбрасываю ролик себе, выпроваживаю курьера и реву. Видимо что-то в моей судьбе окончательно сломалось, раз наступила вдруг такая беспросветная задница. Нет, оно-то, конечно, можно порешать всё одним-единственным звонком: «Привет, пап! Прости, я была не права, а ты — да»

И всё.

И у меня тут же есть и жильё, и машина, и работа, причём, не в этом недоразумении, а в действительно престижной корпорации. И Ирке помочь — как нечего делать. И переживать насчёт поножовщины в клубе больше не надо…

Проблема только в том, что это отец ни фига не прав, а не я! А значит, и на поклон я к нему не пойду!

Ладно. Поревела, утёрла слёзки. Продышалась. И так, что имеем: муж козёл, машина и квартира на нём, сумасшедший кредит, недавно взятый и уже вбуханный в ремонт этой самой квартиры — на мне. И, похоже, разойтись по-хорошему уже не получится, придётся делить через суд, а значит, в самом ближайшем будущем денег ждать не приходится.

Дальше видео — оно уже пошло в народ. Скорее всего, пока только по рукам охраны, сисадминов и тех, кто с ними дружен, но шила в мешке не утаишь. Так что у меня в запасе пара-тройка дней относительного покоя, а дальше…

Даже думать страшно об этом позоре.

В кровь обгрызаю губы, гадая, как бы разрулить проблему за эту пару дней. И понимаю, что выхода у меня всего три: уволиться, заранее смириться с позором или попробовать зайти через генерального — неприятного, но имеющего власть принудительно пресечь распространение компромата мужика с репутацией озабоченного бабника.

Выбор очевиден, разве нет?

Глава 10. Большой Босс всё порешает

Глава 10. Большой Босс всё порешает

Собрание проходит рутинно — охраны и сисадминов на нём нет, а бухгалтерия и прочие «элитные» отделы, по всей вероятности, пока не в курсе грядущей сенсации. Немного заинтересованнее обычного поглядывает нас с Сергеем кадровичка, но учитывая, что она подружайка его секретарши, думаю, речь идёт скорее о любопытстве в связи с нашим вероятным разводом, чем о моём полуголом дефиле. Пока.

Впрочем, мне сейчас не до кадровички, и даже не до щеняче-жалобных взглядов мужа — я украдкой поглядываю на генерального. На его лоснящееся лицо, взопревшие залысины и большой, пористый нос. Как человек он мне интуитивно неприятен, а как мужчина — откровенно противен. Возможно, это необъективно, не спорю. Слишком уж он важная фигура в компании, чтобы избежать злых сплетен о себе. А я слишком мнительная, чтобы на них не вестись.

Когда собрание заканчивается я медлю, то делая вид, что записываю что-то в блокнот, то принимаясь копаться в телефоне. Жду, пока все разойдутся.

— Алиса, давай сразу зайдём ко мне, нужно срочно накидать план на неделю, — пытается завязать разговор Сергей.

Одариваю его ледяным взглядом, рисую в блокноте пиктограмму, показываю. Муж багровеет, двигает челюстью, подбирая слова, но так и уходит молча. А я невозмутимо дорисовываю к схематичному члену яйца и несколько волосинок. Совесть не мучает. Даже наоборот — полегчало немного.

Боже, Лисонька, такими темпами ты и средний палец скоро показывать начнёшь?

— Алиса Юрьевна? — вырывает меня из творческого экстаза генеральный. — У вас что-то ещё?

Жаром окатывает внезапное волнение. Не хуже мужа двигаю челюстью, соображая с чего начать.

— Борис Константинович, эээ… Я… Я по личному вопросу. Разрешите?

— По ли-и-ичному? — заинтересованно пыхтит он, смоля меня мутноватыми глазками. — Ну попробуйте, попробуйте…

Этот взгляд мне неприятен, но я убеждаю себя, что так сказывается моё предубеждение и нервно хватаюсь за телефон.

— Наверное, для начала мне нужно показать вам кое-что… Очень деликатное.

Его губы-сардельки расплываются в улыбочке, и убедить себя в том, что это простая вежливость мне так и не удаётся.

О-ох, дура! Надо было сначала на словах попытаться, может, обошлось бы без кинопросмотров! А генеральный уже указывает на кресло рядом с собой:

— Ну что ж, давайте. Что там у вас такого интересного?

Я беру себя в руки и, едва не зажмурившись, показываю видео. Замечаю вдруг, как громко сопит генеральный, и не могу вспомнить — всегда он такой или вот только что замкнуло?

— М-да! — наконец выдаёт он. Долго изучает, буквально облизывает взгляом моё лицо и… Сопит. Боже, как мерзко он сопит! — И как же вас так угораздило-то, Алиса Юрьевна? Вы же, если не ошибаюсь, приличная замужняя дама. М?

Скалю вымученную смущённую улыбочку. Ответить по существу здесь нечего.

— Борис Константинович, это видео попало к кому-то из охраны и уже поползло по рукам, и я… И если это не остановить, то…

— Ну понятно! — перебивает генеральный и шлёпает по столу мясистой красной рукой. — Что ж, вопрос действительно деликатный, а вы у нас сотрудник ценный и на хорошем счету… — улыбается вдруг и зачем-то грозит мне пальцем. — Посмотрим, что можно сделать, Алиса Юрьевна! Вы, главное, не переживайте. Сегодня же решим этот вопрос.

— Спасибо, — шепчу, чувствуя, как щиплет в носу от слёз облегчения. — Спасибо вам огромное! Я могу идти?

— Да, конечно. Только сбрось-ка мне это кино. Ну, чтобы не началось «не знаем, не видели». Сама понимаешь, кто признается-то без доказательств?

В этом есть логика. Поэтому я