Другая – словно ее отражение в пыльном зеркале. Миловидная, и отдельно от своей соседки была бы хороша, но здесь казалась тенью. Волосы – обычные светло-русые, глаза – обычные серые, да и лицо слишком простое. Боярская дочка Павлина смерила Алёну странным тяжелым взглядом, но потом улыбнулась и стала в этот миг заметно краше.

Третья была богата толстой медной косой и яркими зелеными глазами, но лицо имела бледное и неподвижное, словно неживое. Алёна не сразу поняла, что оно просто выбелено чем-то, и сквозь побелку едва заметно проглядывали веснушки. Алатырницу это озадачило, она точно знала, что травники умеют делать средство, которое заставляет конопушки пропадать. Стоило оно дорого, было сложным, но неужто у боярской дочери золота нет? Один узорный платок на плечах – всяко дороже! Эту девицу звали Яной.

– Ты милая, – с улыбкой решила Людмила, когда Светлана всех назвала. – А почему у тебя такая темная кожа? Ты не успела с дороги в мыльню?

– Это не грязь, это загар, – вежливо пояснила Алёна, озадаченная странным вопросом.

– Загар? А отчего? – продолжила любопытствовать красавица, и Алёна озадачилась еще больше.

Нет, она, разумеется, знала, что боярских дочек учат чему-то другому, нежели алатырников, но никогда не думала, что настолько. Что таким вещам вообще нужно учить.

– От солнца, – терпеливо пояснила она.

– Ну надо же! – хихикнула Людмила, и обе подружки заулыбались, и Светлана, сидевшая рядом, тоже. – И что, у всех так?

– У всех. Если долго находиться на солнце, появляется загар, – ровно ответила Алёна, чувствуя себя очень глупо. Вроде и отвечать не откажешься – спрашивают вежливо, но все одно ерунда какая-то. Издеваются они так, что ли? Выставляя себя дурами, простых вещей не знающими? Странно…

– А зачем ты долго находилась на солнце? – Безупречные темные брови выразительно выгнулись в удивлении.

– Она, наверное, коров пасла, – хихикнула рыжая. – Все в деревне пасут коров!

Остальные тоже засмеялись, а Алёна только молча вздохнула. Если в деревне все пасут коров, то кто делает все остальное?.. Но боярышни, похоже, деревни в глаза не видели, выросли здесь, в стольном граде.

– Я просто люблю гулять, – пояснила она без лишних подробностей. Выдумывать не хотелось, а правда… В карауле да в патрулях к концу лета не так почернеешь!

– Зачем? – округлила глаза Людмила.

Но от ответа на новый нелепый вопрос Алёну спасло появление еще одной девушки, которая бросалась в глаза своей непохожестью на остальных. Небольшого роста, с богатой льняной косой в руку толщиной, одета она была скромнее прочих и формы для юного возраста имела очень пышные, эдакая сдобная булочка – золотистая, круглая, румяная.

– Здравствуйте, – неуверенно улыбнулась девушка и села на скамейку рядом с Алёной.

– Здравствуй, – вежливо ответила алатырница, а остальные сделали вид, что обращались не к ним.

Людмила только выразительно закатила ясные глаза и заговорила со своей соседкой о каком-то Алексее.

– Это княжеского ключника Вяткина дочь, Улька. Она дурочка малахольная, не обращай на нее внимания, – не сбавляя голоса, сказала Светлана, неприязненно наморщив хорошенький носик.

Алёна так опешила, что с ответом не нашлась, только глянула растерянно сначала на саму вдову, потом на Ульяну. Та уткнулась взглядом в пустую тарелку, низко повесив голову, и уши у нее горели от стыда или обиды. Слышала злые слова, это ясно. Почему не возразила? И зачем вообще было такое говорить? Намеренно задеть? Что же сделала бывшей княгине дочка ключника Вяткина?..

Тут прервались уже все разговоры, потому что слуга распахнул дверь и вошла довольно молодая женщина с уложенными вокруг головы черными косами, в которых блестел темными лалами венец – меньше и тоньше княжеского, но явно одним мастером сделанный. Рядом с княгиней Софьей, по правую руку, важно шагал вихрастый светловолосый мальчишка шести лет – второй княжеский сын, а по левую – русая девочка постарше, ей исполнилось десять, явно повторявшая материнскую походку и старавшаяся держаться как она. А второй дочке было всего четыре, мала еще за стол со взрослыми садиться.

При появлении княгини все поднялись, чтобы поклониться, та кивнула, скользнув по лицам взглядом, и прошла к своему стулу. Дочь усадила по правую руку от себя, а место великого занял его сын. Никто не удивился, дело было явно привычным, а Ярослав трапезничал где-то в иных покоях, что больше прежнего утвердило Алёну в неприязни к здешним порядкам. В ее родном доме ужин был тем временем, когда за одним большим столом собиралась вся семья, и дико было представить, что дед с бабушкой ели бы отдельно, да еще в разных комнатах.

После княгини все сели, и к столу потянулась вереница слуг с блюдами. Алёна проголодаться еще не успела, поэтому за проплывающими мимо яствами следила без жадности, рассеянно, думая о другом.

О княгине. Она была… странной.

Конечно, хороша собой. Статная, яркая, венец Софья несла гордо, но без надменности, и без венца было бы ясно, кто вошел в обеденную залу. И не только в самой Алёне, далекой от дворцовых порядков, но и в остальных девушках, при всей их красоте, не было и на волос того притягательного очарования. Величия живого, уместного, какое легко видеть в горах и в старых деревьях, но неожиданно – в молодой женщине.

Да и вся ее наружность… У надменной Людмилы было совершенное лицо, у княгини – нет, но именно ее хотелось разглядывать. Карие, глубоко посаженные глаза с поволокой, тонкий нос, острые скулы… Алёна не знала, почему великий князь, овдовев, взял эту женщину второй женой, но подумала, что остаться к ней равнодушным не смог бы никто.

Но взгляд Софьи пугал. Темный, словно бездонная трещина в скалах, и как будто такой же пустой, направленный внутрь. Потом княгиня о чем-то негромко заговорила с дочерью, и впечатление это смазалось: детей она любила искренне и крепко, любовью этой дышало и как будто изнутри освещалось все ее лицо. А те отвечали взаимностью, и это тоже было видно: в том, как охотно девочка что-то рассказывала, в том, как юный княжич с очень важным видом ухаживал за матерью, старался подать ей все самое лучшее. И ворчал, наверное, повторяя за кем-то старшим, что она совсем плохо ест.

Через некоторое время княгиня обратила свое внимание и на свиту.

– Девушки-красавицы, а расскажите, что за новое лицо появилось за нашим столом? – заговорила она, глядя прямо на Алёну. Голос был глубокий и очень красивый, чарующий, под стать облику.

Алатырница подскочила на стуле, но вовремя опомнилась, что докладывать по уставу совсем неуместно, растерянно замерла под смех сотрапезниц. Княгиня тоже улыбнулась, но не насмешливо, а по-матерински ласково, а потом Ульяна потянула Алёну за рукав вниз и прошептала тихо:

– Сядь, не надо.

– Можно я скажу? – звонко проговорила Людмила и продолжила, не дожидаясь разрешения: – Это Алёна, побочная дочка князя Краснова, она к нам из деревни приехала. Очень любит гулять по солнцу, так что это у нее не грязь, а загар.