Что касается Джеммы, то с тех пор, как она семь лет назад поступила в университет, она жила как на вокзале. И не потому, что много путешествовала, а потому что люди, что жили вокруг, беспрерывно сменяли друг друга. Одни уезжали, другие приезжали. За годы самостоятельной жизни она приобрела четырех близких подруг. Каждая из них заявляла, что будет добиваться получения ученой степени, но потом находила себе мужчину, выходила замуж и исчезала с горизонта. Сейчас все четверо имели детей, и общение свелось в основном к посланиям по электронной почте, да и то три-четыре раза в год.

С мужчинами в жизни Джеммы происходило то же, что и с подругами, — они уезжали и пропадали. Один из них уговаривал Джемму уехать вместе с ним, но она сказала, что не собирается бросать учебу, что у нее есть жизненные планы и она не намерена отступать от задуманного. Если честно, то она его не любила и не хотела ехать с ним.

Она не кривила душой, когда говорила, что для ученого-историка главное — терпение и целеустремленность. Семь лет назад, поступив в университет, она поставила перед собой конкретные цели и с тех пор никогда не меняла их. После того как она получит ученую степень и работу в приличном учебном заведении, в ее жизни найдется место мужу, семейному очагу и, конечно, детям.

Неплохо было бы стать женой такого мужчины, как Колин. По ее первым впечатлениям он представлял собой нечто среднее между Невероятным Хал ком и ковбоем, героем одного из черно-белых телевизионных шоу шестидесятых годов. Женщины без тени колебаний доверяли ему своих младенцев и искали у него защиты от злодеев. Если бы те женщины не говорили с ним о таких серьезных вещах, как потоптанные злоумышленником клумбы, можно было бы подумать, что он главная приходящая нянька в городе и стар как само время.

Но он был далеко не стар. Он был молод и хорош собой… и еще он сын ее потенциальной работодательницы, напомнила себе Джемма.

Она встала с кровати и прошлась по комнате, разглядывая вещи, принадлежавшие Колину. На полу в углу стоял большой кубок. На нем были выгравированы слова — «Лучшему лайнбекеру[3]». На двери в кладовку были пришпилены несколько почетных лент, полученных за победу в других видах спорта, таких как плавание, хоккей и даже конкур.

Он должен был бы родиться не в эту эпоху, подумалось Джемме. Она легко могла представить его тевтонским рыцарем верхом на могучем боевом коне. Как историк, она знала, что он весьма органично смотрелся бы в латах.

На комоде стояла открытая шкатулка из тех, в которых продают дорогие ювелирные изделия. Но внутри бархатной коробочки лежала дешевая побрякушка — маленькая жестяная звездочка, детский значок с выбитым на нем словом «шериф». Судя по виду этой жестяной звезды, с ней часто играли и носили ее не один год. Заусенцы на лучах звезды стерлись, грани стали гладкими.

Игрушечная звезда шерифа вызвала в ее воображении образ маленького Колина, мальчика лет двух-трех, гордо носящего значок шерифа. Джемма провела рукой по звезде, затем взглянула на часы. Если она не хочет опоздать, пора принимать душ и наряжаться к ужину.

Через тридцать минут Джемма посмотрела в зеркало и решила, что сделала все, что могла. Немного косметики на лице, из одежды — темные брюки и синяя шелковая блуза. Туфли ее были на низком каблуке и далеко не новые, но натертые до блеска. Она с тоской окинула взглядом свое отражение, но тут же сурово напомнила себе, что пытается получить работу, а не подцепить парня.

Джемма взялась за ручку двери, ведущей в коридор, готовая войти в дом, который еще не видела, и вдруг почувствовала, как от страха вспотела ладонь. Вместо того чтобы открыть дверь, ведущую в холл, она поспешила к наружной двери, шагнула на крыльцо и бегом спустилась по лестнице. «И что теперь?» — подумала она. Идти к парадной двери и звонить, чтобы ей открыли?

— О черт! — донесся до нее женский голос. В нескольких футах от подножия «пожарной» лестницы Колина Джемма заметила стеклянные двери — голос донесся как раз с той стороны. Подойдя к этим дверям, она заглянула внутрь и увидела просторную, вполне современную кухню. Посреди этой кухни стояла высокая красивая женщина. Ее блестящие темные волосы были зачесаны назад и убраны в пышный узел. Она была одета в черные шелковые брюки и изумрудный топ, который облегал весьма внушительных размеров бюст. Совсем не такую даму Джемма представляла себе, когда Колин сказал, что ужин будет готовить «друг семьи». Джемма втайне понадеялась, что эта красотка — действительно «друг семьи», а не невеста Колина.

И вдруг до Джеммы дошло, что эта женщина, пусть и воплощенная красота и элегантность, стоит неподвижно, высоко подняв левую руку… по которой струйкой бежит кровь. Брюнетка смотрела на кровь остекленевшим взглядом.

Джемма рывком открыла раздвижные двери, вбежала внутрь, схватила женщину за запястье и потащила к раковине. Включив холодную воду, она сунула под нее окровавленную руку женщины.

— Где аптечка?

Брюнетка ничего не ответила. Тогда Джемма схватила кухонное полотенце и обмотала порезанный палец. Выключив воду, Джемма усадила женщину на деревянный табурет, а сама отправилась на поиски бинта и зеленки. Она нашла большую коробку с медикаментами в белом шкафу с красным крестом, что висел на стене в смежной с кухней буфетной.

С коробкой в руке Джемма поспешила назад. Пострадавшая сидела, не шевелясь. Даже моргать перестала.

Джемма осторожно размотала полотенце. Она должна была определить, насколько серьезна травма, прежде чем вызывать врача. Убедившись, что порез настолько неглубок, что вполне достоин того, чтобы называться царапиной, Джемма в недоумении подняла глаза на женщину. Та все так же молчала и не шевелилась. В красивом лице ее не было ни кровинки.

Джемма тщательно обработала ранку перекисью и перебинтовала палец.

— Думаю, что теперь все с вами будет в порядке.

Женщина ничего не сказала.

— Я Джемма, одна из кандидаток на работу, и…

— Рогалики! — воскликнула женщина, подскочив, и подбежала к духовке. Распахнув дверцу, она хотела было вытащить металлический противень, но, поскольку левую руку она продолжала держать поднятой, а вторая была голой, у нее хватило ума не хвататься за раскаленный метал.

— Я все сделаю, — сказала Джемма и, вооружившись прихватками, вытащила противень с выпечкой из духовки.

— Я страшная трусиха, — сказала женщина, опустившись на табурет. — Когда я вижу кровь, в особенности собственную, то становлюсь от страха сама не своя. Кстати, меня зовут Джин Колдуэлл. И спасибо вам большое. Если бы вы не подоспели, я бы, вероятно, упала в обморок, и тогда прощай ужин: Фразьерам пришлось бы заказывать пиццу. Мужчины, впрочем, были бы только за. — Джин вздохнула. — Может, вам и не стоило меня спасать.

Джемма улыбнулась, и Джин улыбнулась в ответ, но лицо ее было по-прежнему бледным. «Пожалуй, ей не стоит сейчас ворочать кастрюли», — подумала Джемма.