Никто не отвечает на мой вопрос. Ответа не существует, по крайней мере, такого, который удовлетворил бы меня.

– Они наша семья, Зойла.

– Они, видимо, так не думали, когда мама умирала.

Бабушка обнимает меня. Мне хочется плакать, но слёзы не приходят. Я отстраняюсь от неё и встречаюсь взглядом с Гербом, стоящим рядом с Лиамом. Я его ненавижу. Ненавижу. Я хочу, чтобы он исчез, оставил нас в покое, хочу сжимать его горло, пока он не перестанет дышать, чтобы он навсегда пропал из виду. Я чувствую хорошо знакомый шар – гнев, поднимающийся по моему телу прямо к голове, но на этот раз я не пытаюсь остановить его.

– Зойла, прекрати!

Герб лежит на земле, корчась от боли. Он задыхается, как рыба, которую вытащили из воды.

– Зойла!

Я отворачиваюсь и падаю на пол. Я ничего не понимаю. Лиам помогает эльфу подняться, обхватывает его рукой за плечи и почти тащит его к двери.

– Лиам! Лиам, не уходи!

Они закрывают дверь медленно и беззвучно, как и всё, что делают эльфы.

Бабушка гладит меня по спине и что-то тихонько говорит, но я не слышу её слов.

– Давай, малышка, уже всё, они ушли.

– Я верну его. Я обещаю.

– Не надо ничего обещать, – я слышу чувство вины в её голосе. – А теперь отдыхай.

Глава 11

Теломеры и центромеры

Я поднимаюсь в свою комнату, размышляя о том, что произошло на кухне. Я хотела задушить Герба, хотела, чтобы он навсегда исчез, и если бы меня не остановил Лиам, мне бы это удалось. Что со мной? Как я это сделала? Может быть, именно это имел в виду эльф в первый день, когда сказал, что мы не знаем своих способностей. Бабушка права, мне нужно поспать, но я сомневаюсь, что смогу уснуть. Я ложусь на кровать и закрываю глаза. Воспоминания о задыхающемся Гербе, о том, как они с Лиамом ушли, обнявшись, и его улыбке, которую я так ненавижу, остаются со мной до тех пор, пока я наконец не засыпаю.

Я рассчитывала, что отдохну, поспав несколько часов, но после пробуждения по-прежнему чувствую себя разбитой. У меня ломит каждую мышцу в теле. Бег по лесу, обморок в четверг, напряжение, накопившееся за выходные. Я не знаю, какой сегодня день, полдень сейчас или полночь, но запах тостов, доносящийся снизу, наталкивает меня на мысль, что я спала очень долго. Я застаю бабушку на кухне. Она стоит спиной ко мне.

– Тебе удалось поспать? – спрашиваю я.

Она оборачивается и говорит, что да, но глубокие тёмные круги под её глазами говорят об обратном. За последние несколько дней она постарела на тысячу лет.

– Если этот эльф что-нибудь с ним сделает…

– Они не собираются ничего с ним делать, – перебивает она. – Они просто хотят, чтобы Лиам им помог. Возможно, они даже по-своему любят его и ждут, что он станет частью их семьи.

– Прекратите вы все говорить о семье! Мы – его единственная семья.

– Тебе пора в школу, – говорит бабушка, ставя передо мной миску с хлопьями.

Я удивлённо смотрю на неё.

– Пусть всё идёт своим чередом, Зойла. Я не знаю, потеряла ли я его, но не хочу потерять ещё и тебя.

– Я пойду к ним. Я найду его и приведу домой.

Я смотрю ей в глаза, пытаясь донести твёрдость моих намерений, но она отвечает мне взглядом, не терпящим возражений.

– Завтракай, иначе опоздаешь.

Я смотрю вниз и замечаю на столе продукты. Банка с мукой, яйца, тарелка с лимонной цедрой… Она снова закрылась в себе, и следующие несколько дней я не смогу её вытащить. По крайней мере, эльфы точно не причинят ей вреда. А мне нужно восстановить силы и прежде всего понять, что происходит. Я попробую поговорить с Лиамом. Я не хочу беспокоиться о бабушке, поэтому, не говоря больше ни слова, опускаю ложку в хлопья, а потом собираю грязную посуду и освобождаю ей место на кухне.

С неохотой я собираю рюкзак и отправляюсь в школу. Я прощаюсь с бабушкой от двери, уменьшаю свои уши и выхожу на улицу. Я благодарна за холод, который почти парализует меня. Небо серое и предвещает снег. Надеюсь, что и там, где прячутся эти эльфы, пройдёт хороший снегопад. Раньше в такие моменты я думала только о том, как сделать куклу, повесить шары на ёлку или просто наблюдать за тем, как падают первые хлопья снега.

Группа школьников обгоняет меня. Мне кажется, я узнаю одного из старших, хотя не могу быть уверена. Они говорят об экзамене, и я завидую их переживаниям. Лучше бы я не спала, вынужденная учить периодическую таблицу. Хотя, если подумать, когда-нибудь утром мне тоже придётся сдавать экзамен. Раймон говорил что-то об этом в пятницу, когда приносил домашнее задание.

Я захожу в школу в надежде найти его, чтобы расспросить подробнее, но на первых уроках нам увидеться не удаётся. Я просиживаю несколько часов, спрятавшись за учебниками за самой последней партой. Я стала экспертом в имитации интереса к уроку, мысленно блуждая при этом где-то в другом месте. Хотя сегодня я чувствую себя такой уставшей и у меня так много забот, что вряд ли учителя думали, что я слежу за их объяснениями. Я выхожу из класса только в туалет и избегаю столовой, заднего двора или любого места, где мне пришлось бы общаться с другими людьми.

Когда все возвращаются после перемены, заходит учитель биологии и начинает раздавать бланки для теста. Я не могу ответить ни на один вопрос. Раймон приходит через несколько минут, говорит учителю, что заблудился в поисках класса, и занимает первое попавшееся свободное место, далеко от меня. Может, так и лучше, мне было бы неловко, если бы он увидел, что я ничего не могу написать. Я читаю первый вопрос: «Что такое теломера?» Джон за соседним столом крутит ручку между большим и указательным пальцами. Он красив и очаровательно прикусывает губу с одной стороны. Он делает так, когда пытается сосредоточиться, я замечала это и раньше. Он ещё не ответил ни на один вопрос, но его взгляд прикован к листку бумаги. Его ручка останавливается на середине витка и замирает в воздухе. «Теломера…», кажется, я никогда в жизни не слышала этого слова. «Теломера, теломера…». «Самая дальняя часть центромеры», – раздаётся голос Джона в моей голове, а затем он начинает писать ответ на первый вопрос.