которых был приправлен химическим веществом, имевшим такое же отношение к истинному вкусу, как фальшивая безыскусность изображения к реальной мякоти плода.

В них Джонатан распознал творческие потуги тех эмансипированных молодых женщин, которые трудились над соблазнением детей от лица рекламодателей и производителей детской одежды – всех этих мамочек и учительниц начальных классов. Модное занятие, без которого были бы недоступны обширные пляжи стран третьего мира, сияющие улыбки, сеансы у психоаналитика, катание на складном велосипеде и покупка крестьянского платья (в полный рост из цветочного шёлка). Наивные маленькие рисунки пели Джонатану свою хитрую песню:

Дети – это что-то невероятное, то, что я только начинаю понимать. Знаешь, мы без них ничего не делаем, мы приглашаем целую дюжину, можешь себе представить, как учителя сходят с ума, от бутербродов, горячего шоколада, магнитофона – обожаю это! Они невероятные!… У них потрясающие идеи! Мы предлагаем их нарисовать, предлагаем наши идеи на пробу, потому что именно они выбирают. В конце концов, последнее слово остается за ними! Вот так вот считаешь себя творческим человеком, но им, в итоге, удаётся тебя превзойти, пусть и немного. И тогда-то понимаешь, что такое творчество на самом деле! Ох, они поразительные!... Знаешь, рано или поздно, и у меня будет такой же! Но я могу обойтись без мужчины, у меня будет ребёнок, и я сохраню его. Мужчина получит свою каплю удовольствия, он счастлив, хорошо, спокойной ночи и до свидания. Но подумай об этом! Кто забеременеет, он или я? Когда ты сам забеременеешь, тогда, наверное, поговорим об этом... А потом муж... Мальчики, они хорошие, пока маленькие, но потом сплошное дерьмо, может быть, один из тысячи... Можно подумать, ты шокирован! Ох, Джонатан, ты меня разочаровал! Что ж, дорогой, тебе просто нужно привыкнуть к этому. Женщины изменились, или ты не знал? Нет, Джонатан, это тоже работа, ты должен попробовать сам, я дам тебе кассеты, ты не можешь себе представить, невозможно представить, что это такое!.... Есть, конечно, и негатив, все эти заказы отчёты и что там ещё, от этого иногда можно свихнуться. Знаешь, тебе ужасно плохо, ты просто смотришь на эти детские вещи, тебя от них тошнит - а потом, бац, и распродажа. Всё просто сходит с ума, во всех направлениях! Внезапно ты ничего не понимаешь, и ты обнаруживаешь, ну что сказать, ты снова просто маленькая девочка!... Это больше не работает, ты бесишься, ты на крючке, просто чокнуться, хоть плачь, в конце концов, и ничего не поделаешь!

Этот довольно яркий фрукт вызывал сотни других подобных откровений, полученных от девушек, которые учились вместе с ним, когда его терпение, молчание, мягкость, широкие плечи и приятное лицо сделали его очень привлекательным для молодых женщин.

Случайные воспоминания часто настраивали его против таких вещей или того хуже. Поэтому он не потворствовал своим реминисценциям. Он чувствовал себя шарящей в мусоре собакой с дерьмом на морде; было чертовски сложно предаваться воспоминаниям, не сталкиваясь с чем-то, что они там пооставляли.

Он купил эту книгу, у него она ассоциировалась со средневековыми отравлениями, когда, пропитав страницы ядом, вы дарили книгу тому, кто станет перелистывать её, облизывая указательный палец. Он был доволен этим подарком в венецианском стиле. На улице Серж был так поглощён своей задачей тереть и лизать, что часто налетал на прохожих, Джонатана он тоже заставлял тереть и лизать.

Затем, на главной торговой улице им попались трое пацанят возраста Сержа. Они были очень похожи друг на друга, и можно было подумать, что это тройня, если бы они слегка не отличались по размеру. На них были шорты в рисунок американского флага. Они шли колонной как индейцы, не торопясь, без сопровождения взрослых, голые по пояс, загорелые, с сильными руками и мускулистыми животами. Они шли опасным путём, будто вдоль натянутых канатов: у них под ногами камни бордюра, как узкая тропа между двумя пропастями, а над их головами очень низко висящий балдахин навеса у кафе. За балдахин они все держались одной рукой, словно токосъёмником электрички, три другие руки несли одинаковые рубашки.

Серж, смеясь, последовал за этим паровозиком по его рельсам, и три весёлых локомотива добродушно улыбались в ответ: в столь опасных пустынях товарищество того требовало.

Джонатан воспользовался этим шансом, дабы присесть в кафе, располагавшимся у их железной дороги. Ему было крайне любопытно, что скажет Серж – чьим даром ясной речи он восхищался – американскому поезду, который, застигнутый врасплох, должен был отцепиться от контактного провода и разъединиться сам. Стоило прислушаться.

Всё просто: Серж пригласил трёх машинистов присоединиться к ним; они сделали круг у столика Джонатана. Он пожал три руки. Каждый выбрал напиток, за исключением среднего паровозика, который предпочёл мороженое, и он ел его стоя и подпрыгивая, как и положено есть мороженое.

Джонатан не хотел мешать детям. Он ушёл в дальний конец кафе, чтобы позвонить. Ему пришлось заказать в Париже несколько вещей, о которых никогда не слыхивали в магазинчике религиозного искусства и дизайнерских ядов.

Когда он вернулся, маленький поезд исчез, и Серж тоже. Вскоре прибежал Серж:

– Я у них дома, мы играем с железной дорогой, - пояснил он. – Ты тоже пойдёшь?

– Нет, только не я, - сказал Джонатан, который стеснялся этих весёлых детей. – Я схожу в ту маленькую церковь, потом встретимся здесь. Я буду ждать тебя, а если ты придёшь раньше, дождись меня. Хорошо?

– Хорошо. Их дом недалеко, - сказал Серж. – Нет проблем.

Джонатан дал ему немного денег, и он ушёл. Возможно, автобуса сегодня уже не будет. Стоило поискать ночлег и ужин в городе.

Джонатан пересёк улицу и дошел до отеля-ресторана с красным навесом и террасой, окружённой самшитами. Он забронировал номер с двуспальной кроватью. Ему дали заполнить формуляр, но не просили подтвердить его родство с мальчиком, которого он вписал в регистрационный лист. Он дал Сержу свою фамилию и не стал упоминать, что регистрация для полиции уже была не нужна. Он понимал, что ему лучше не высовываться, и он был самым законопослушным гражданином, даже по отношению к законам, которые уже отменили.

Он купил кое-что из моющих средств. Без багажа и машины он опасался, что вызовет подозрения в отеле, поскольку его сопровождал ребёнок без багажа. Самый настоящий похититель. До вечера ему нужно было достать качественный чемодан, дабы доказать, что он не душит детей, даже если ненадолго одалживает их.

Эти меры предосторожности после визита к стойке регистрации привели его в скверное расположение духа. Он направился