Бестхофф медленно переплел длинные тонкие пальцы.

— Цветной вампир? Ну же, мистер Дюшон. Здесь нет необходимости прятаться за такими эвфемизмами. Говорите прямо.

— Ладно. Чернокожий вампир. Ну так вот, этот сопляк строит из себя неизвестно что, говорит, у него есть целая армия вампиров. Сами понимаете, тоже черных. Этот засранец, Мэлис Икс, как он себя называет, хочет выжить меня из города. Вломился в мой дом, испоганил мне весь гроб и потребовал, чтобы я больше не кусал цветных… в смысле, чернокожих. Как вам это нравится?

Джулс подался вперед, чтобы не пропустить ни капли того негодования, которое, как ему казалось, должно сейчас же исказить лицо Бестхоффа. Однако ничего подобного не произошло — лицо собеседника не изменилось.

— И как, по-вашему, — спросил он невозмутимо, — это может касаться всех нас?

Джулс приоткрыл рот и не смог издать ни звука. То, что он услышал, казалось просто невероятным. Может, у Бестхоффа возрастные проблемы со слухом?

— Мистер Бестхофф, может, вы меня не совсем… э-э-э… поняли. Я говорю, у нас здесь черт знает что творится. В смысле, не здесь, а там, в бедных кварталах, где неизвестно сколько черных кровососов собираются вытеснить нас из города…

Бестхофф остановил Джулса царственным взмахом руки.

— Нет, мистер Дюшон. Они собираются вытеснить вас, а не нас.

Голова у Джулса пошла кругом, как барабан в изношенной стиральной машине. В библиотеку вошел Штраусман и поставил на столик серебряный поднос с кофейником, сахарницей, маленьким сливочником и белой фарфоровой чашкой. Поскольку ничего вразумительного в эту минуту Джулс сказать не мог, он выхватил из рук у дворецкого чашку, до самых краев наполнил ее горячим кофе и сделал три жадных глотка. Кофеин в сочетании с гневом кое-как привели его мысли в порядок.

— Как это не нас, а меня? — пробормотал он. — Ведь все мы — и вы в этом вашем дворце, и я, — мы в этом деле заодно! Я не знаю, как еще объяснить. Ну, мы же белые вампиры, белые…

Бестхофф поднялся.

— Судя по всему, мистер Дюшон, вы многого не понимаете.

Он направился к двери и жестом пригласил Джулса следовать за ним.

— Идемте. Мне хотелось бы кое-что вам показать. Если хотите, можете захватить с собой ваш кофе.

Штраусман снова наполнил чашку и вручил ее Джулсу вместе с блюдцем. Джулс поплелся за Бестхоффом. Его чашка подпрыгивала на блюдце с громким дребезжанием. Дворецкий распахнул витражные двери, и в них заискрилось отражение газовых светильников.

Бестхофф и Джулс вышли в сад и мимо затейливо подстриженных деревьев прошли к следующему строению. Оно оказалось куда скромнее, чем главное здание, и состояло всего лишь из одного этажа, хотя и было достаточно просторным. Бестхофф отомкнул дверь массивным железным ключом.

Они вошли и, к удивлению Джулса, оказались в длинной, широкой палате, где в четыре ряда стояли узкие койки, застеленные белыми накрахмаленными простынями. Почти все кровати были заняты. Распростертые на них люди издавали приглушенные стоны и бормотание, а одетые в униформу служители сновали туда-сюда между рядов.

— Добро пожаловать в нашу кладовую, мистер Дюшон.

Джулс проглотил остатки кофе.

— Кладовую? По-моему, это больше похоже на одну из палат в городской больнице, как они выглядели лет восемьдесят назад.

Он присмотрелся к лежащим недалеко от него людям. Их конечности были недоразвиты, а глаза, слишком маленькие и узко поставленные, казались по-коровьи бессмысленными.

— Кто все эти люди?

— Служители — члены нашей общины. Все, кто живет здесь, за исключением нескольких отцов-основателей, принимают участие в уходе за скотом.

— Скотом? Каким скотом? За этими дебилами, что ли?

Бестхофф усмехнулся.

— Эти, как вы изволили выразиться, «дебилы» — потомки тех пациентов, которые когда-то содержались в приюте для умалишенных. Этот приют был на попечении тайного ордена французских монахинь. В 1873 году орден распустили, и сестры оказались в кошмарном положении — им предстояло выгнать своих беспомощных пациентов на улицу. К счастью, мистер Кац, мистер Краус и я не остались равнодушны к их трудностям. Мы предложили взять на себя заботу об умалишенных безвозмездно как для церкви, так и для государства. Это изумительно послушные и податливые создания. С тех пор, как мы взяли на себя заботу о них, это уже шестое поколение.

Джулсу потребовалось какое-то время, чтобы полностью понять все сказанное. Его глаза привыкли к тусклому освещению, и в одном из дальних углов, рядом с несколькими койками, он заметил оборудование для забора крови.

— Так вы имеете в виду, что… что выращиваете их ради крови?

— Ну разумеется. Зачем бы еще мы давали кров и пропитание двум сотням умалишенных? Мы тщательно следим, чтобы в их рационе присутствовали все необходимые питательные вещества, и они дают хорошо сбалансированную и полезную кровь. Таким образом, кровь, которую мы потребляем, много совершеннее, чем кровь, добытая у случайных жертв. Особенно добытая у жертв из Нового Орлеана.

Бестхофф презрительно оглядел более чем объемный живот собеседника и криво усмехнулся.

Джулс, разрываясь между отвращением, завистью и брезгливым восторгом, даже не заметил, что его просто-напросто унизили. Две сотни слабоумных! Это сколько же литров в год получается? Он попытался прикинуть, но цифры прыгали и никак не хотели умещаться в голове.

— Господи боже мой! Неплохо же вы тут устроились!

Бестхофф снова улыбнулся.

— Думаю, вы правы. По крайней мере теперь вы понимаете, что нам нет никакой нужды вмешиваться в отношения вольных вампиров. Для членов нашего Общества эволюционная стадия охоты и собирательства осталась далеко в прошлом.

Рядом с Джулсом возник Штраусман, забрал пустую чашку, и упитанный вампир оказался ловко выпровожен за главные ворота.

«Дали пинка под зад. Они дали мне пинка под зад, как Морин и обещала». Джулс с трудом открыл глаза. Он уже давно ворочался в гробу, кипя от злости, и теперь чувствовал, что начинает сводить шею. Страшно не хотелось признавать, но гроб опять становился тесен. Джулс всегда оттягивал неизбежный визит в плотницкую так долго, как только мог, однако необходимость этого похода была не менее очевидна, чем свисающий над ремнем живот. Вот дьявол! Еще одна причина сесть на диету.

Джулс открыл крышку. Из стены рядом с гробом торчали кованые железные штыри. Он ухватился за них и выбрался из ложа, ширина которого почти равнялась длине. К фланелевой пижаме пристали кусочки земли, и Джулс стряхнул их обратно в гроб, стараясь не мусорить на пол. Выметать грязь из подвала он любил не больше, чем заказывать новые гробы.

Часы показывали тридцать девять минут десятого. Почти час темноты потрачен впустую. Но он просто ничего не мог с собой поделать. Заносчивые ублюдки! В сущности, они ничем не лучше Мэлиса Икса. Заботятся только о самих себе, а на то, что происходит с остальными вампирами, им наплевать. Обзавелись расфуфыренным дворцом да сотнями дойных имбецилов и с чистой совестью бросают своих менее обеспеченных собратьев на произвол судьбы.