– Из отряда уйдешь?

– Нет, отряд – это навсегда, ты ж понимаешь. Но считать, что большое дело я в своей жизни завершил, буду. По всем счетам заплатил, все долги закрыл. И свои, и чужие. Вот так-то.

– Ну, пока мы живы, мы новые долги копим. – Веретьев пожал плечами. – Это я тебе точно говорю, Паш, ибо много над этим думал. Ладно, хотел тебя сменить, но лучше спать пойду.

Вернувшись в палатку, где по-прежнему на разные голоса всхрапывали, сопели и даже постанывали во сне его верные соратники, Веретьев пристроил сушить к печке куртку, скинул сапоги, влез в свой спальник и через минуту уже крепко спал. На сегодня бессонница покинула поле боя, оставив победу противнику.

* * *

Следующее утро встретило таким ясным небом, что оно невольно заставляло сомневаться в том, что у природы вообще есть такое явление, как проливной дождь. Веретьев проснулся, как обычно, в пять утра и чувствовал себя абсолютно выспавшимся, чему не мог не радоваться. Все-таки в экспедиции даже бессонница становилась не такой злобной, и ночной ее визит не привел ни к головной боли, ни к чувству полной разбитости в теле. И за это спасибо.

Потихоньку просыпался, умывался, ел свою утреннюю кашу, сваренную на походной печке, лагерь. Бойцы поискового отряда переговаривались тихонько, вполсилы, словно примериваясь к новому дню, чистили зубы, плескались в лужицах болотной, пахнущей торфом воды.

– На речку бы сходить, – мечтательно сказал Ленчик. – Вода, наверное, теплая. Наплавались бы, да и вымылись по-настоящему. Я по карте смотрел, тут недалеко.

– В воскресенье сходим, – пообещал Веретьев. – По традиции объявим банно-постирочный день.

Сегодня была пятница, и Ленчик немного приуныл, но, впрочем, уже скоро снова вернулся к своей привычной улыбке. Этому парню ничего не могло испортить настроения.

– В воскресенье так в воскресенье. Это ж уже послезавтра, – бодро сказал он. – Александр Викторович, а ткань, что я нашел, будете смотреть?

Веретьев тяжело вздохнул. Возиться с бесполезной находкой не хотелось, но он же пообещал. Нельзя заставлять мальчишку сомневаться в слове командира, и исследовательский пыл в нем гасить тоже нельзя. Он и так мало в ком горит.

– Тащи свою тряпицу, – покорно сказал он. – Пока ребята собираются, я посмотрю.

– А завтрак?

– Да я уже позавтракал.

Он поднялся с бревна, на котором сидел, и оглянулся в поисках бака, в котором они мыли посуду.

– Да давай уж, сама вымою, – с показной грубостью мимо прошла Таня, забрала его миску и ложку, слегка коснувшись пальцами руки, словно лаская мимоходом.

Веретьев снова вздохнул. Ну как ей объяснить, что она зря старается?

Таня была симпатичной, ладно скроенной, доброй и веселой. А еще свободной, абсолютно свободной от любых обязательств, а это было для Веретьева важным, потому что на замужних женщин для него было наложено табу. А еще покорной, и, пожалуй, именно в покорности, которая, не скрываясь, выплескивалась из глубины Таниных глаз, и крылось объяснение, почему она не привлекала Веретьева. Ну вот нисколечко не привлекала. Покорность его раздражала.

Ленчик принес пакет с лоскутом ткани, в котором при свете дня действительно угадывалась синяя джинса. Такой цвет назывался «индиго» и, пожалуй, был единственно возможным в Советском Союзе.

Не совсем понимая, зачем он это делает, Александр развернул пакет, натянул всегда лежащие в кармане резиновые перчатки и достал лоскут. Тот начал расползаться прямо в руках. Ну да, ткань долго лежала в толще торфа, а потом при соприкосновении с воздухом начался быстрый процесс гниения. Ничего удивительного.

– Пойдем, покажешь, где ты это нашел. – Веретьев решительно поднялся, махнул рукой Паше Головину, чтобы следовал за ним. Он и сам не знал, какая сила гонит его к месту находки куска старой джинсовой ткани. К Великой Отечественной войне и тому делу, которому они все тут служили, она не могла иметь отношения, и все же.

– А раскопки как же?

– Ребята без нас выдвинутся, потом догоним. Далеко это?

– Нет, во вчерашнем квадрате, метров пятьсот к югу отсюда.

– Ну и лады, быстро управимся. Надежда Александровна, пока не вернемся, вы за старшую.

Пожилая женщина молча кивнула, что поняла и приняла.

Все снаряжение взяли с собой, чтобы в лагерь потом не возвращаться. Шли гуськом, под ногами хлюпало сильнее обычного. Ночной дождь заметно поднял уровень воды, но Веретьев не волновался, судя по карте, до настоящей топи еще довольно далеко.

Шли минут восемь, не больше. Деревья давно уже сменились низкорослыми кустарниками, и впереди уже виднелось ровное пространство, поросшее травой и мхом. Болото.

«Где-то там, на унылой глади этих болот, дьявол в образе человеческом, точно дикий зверь, отлеживался в норе, лелея в сердце ненависть к людям, которые изгнали его из своего общества. Лишь этого не хватало, чтобы усугубить то мрачное, что таилось в голой пустыне, расстилавшейся перед нами», – внезапно вспомнил Веретьев. И улыбнулся даже.

В детстве он очень любил «Записки о Шерлоке Холмсе», и «Собака Баскервилей» была его практически настольной книгой. И фильм, прекрасный советский фильм с Ливановым, Соломиным и Михалковым, любил тоже и сейчас невольно вспоминал знаменитую Гримпенскую трясину, которая не имела ничего общего с той веселенькой и совершенно нежуткой картиной, которая открывалась глазам.

– Вот, под тем кустом. Она из земли торчала, я потянул и оторвал, – говорил между тем Ленчик.

Веретьев и Головин подошли ближе, присели. Под кустом действительно чернела вывороченная земля вперемешку с мхом, как будто недавно тут что-то в спешке закапывали.

– Ты копал? – на всякий случай уточнил Веретьев.

– Нет, конечно.

Александр снова натянул перчатки, наклонился ближе, раздвигая руками влажную, словно сочившуюся землю. Та послушно поддалась под его руками. А ведь и впрямь раскоп свежий.

Веретьев, не глядя, протянул руку, и в нее послушно легла саперная лопатка, протянутая верным Пашей. Он откинул несколько комьев земли и снова принялся разгребать руками, чтобы не повредить ничего из хранимых землей секретов. Это была въевшаяся в кровь привычка, первая заповедь поисковика: «Не повреди».

Еще через минуту пальцы что-то нащупали, Веретьев вгляделся внимательнее и отпрянул. В мокрой яме лежал труп.

– Ч-ч-черт.

Головин пригляделся тоже и длинно присвистнул.

– Ничего себе находочки.

В четыре руки они принялись аккуратно очищать свою страшную находку, и через пару минут стало ясно, что под кустом захоронены не один, а два человека. Кусок синей джинсы, которую вчера вытащил из земли Ленчик, мог принадлежать любому из них. На одном из мужчин была джинсовая куртка, уже распадающаяся на куски, а на втором джинсовые брюки все того же цвета индиго.