что ты выберешь, куколка? — вопросительно поднимаю бровь, ожидая ее ответа.

— Я думаю, — бормочет она и закатывает глаза.

Я прижимаюсь к ее телу, мой член тверд как сталь и жаждет снова оказаться в ней. Она ахает, когда чувствует меня. Ее глаза закрываются, она поднимает подбородок, как будто ищет мои губы. Я разворачиваю ее, задница трется об меня. Ее тело хочет меня, она просто отказывается в это верить.

— Сегодня вечером я заберу тебя к себе. У меня есть кое-что, что хочу тебе показать, — говорю ей, не отпуская.

Она хмыкает и соглашается, но я не думаю, что действительно понимает смысл того, что говорю. Или, может быть, она поняла, что я просто свяжу ее и все равно получу свое.

Глава 16

Мне уже все равно. Он будет делать то, что хочет.

Виктор поднимает меня и несет к станку рядом с зеркалом, разворачивая.

— Что ты делаешь? — пытаюсь вырваться из его хватки, но он слишком силен для меня. Я продолжаю сопротивляться. Мы стоим перед зеркалом, но я могу смотреть на себя только тогда, когда совершенствую свою форму.

Зажмуриваю глаза. Не хочу видеть, насколько не идеальна.

Я прижата к телу Виктора, он притягивает меня к своей груди; чувствую каждый его мускул.

— Посмотри на нас, — шепчет он, горячее дыхание касается чувствительного места на шее. Его рука медленно обхватывает и сжимает мою шею. — Посмотри, моя рука смотрится, как идеальное ожерелье.

Он ослабляет давление, но не убирает руку, и мои глаза открываются. Мне не нравится, что я вижу. Волосы распущены, щеки розовые, и я замечаю каждый бугорок на своем теле. Отвожу взгляд на большую руку в татуировках, все еще обвивающую мое горло. Другой, он скользит вниз по моему телу. Я морщусь, потому что он почувствует складки на моем животе, но Виктор снова сжимает горло, и я не могу дышать.

Он поднимает мое платье, рвет колготки, отодвигает в сторону нижнее белье, и начинает нежно массировать клитор круговыми движениями. Мои глаза закатываются.

— Ты уже мокрая для меня, — растягивает слова Виктор.

Я не могу удержаться от хныканья, когда он отпускает мою шею и перестает играть с моим клитором.

Он тянется к своему ремню, снимает его, оборачивает вокруг моих запястий и пристегивает к станку. Его пальцы грубо врываются внутрь меня, двигаясь туда и обратно, пока единственным звуком не становится мое тяжелое дыхание. Но потом он останавливается, и из моего горла вырывается всхлип.

— Еще нет, куколка, — цокает он языком.

Тихий стук эхом разносится по комнате, и большая рука давит мне на поясницу, пока не наклоняюсь и не встаю на цыпочки. Я поворачиваюсь к зеркалу, чтобы посмотреть, как он направляет свой член внутрь меня.

Каждый выступ его пирсинга болезнен. Он преодолевает последние несколько дюймов, и я задыхаюсь. Моя голова откидывается назад, и его рука возвращается к моей шее, пока он трахает длинными движениями томно двигаясь внутри меня.

— Прямо сейчас мне нужно твое тело так же сильно, как дышать, — бормочет он мне в спину.

Я стону. Так приятно чувствовать себя желанной.

Он вколачивается сильнее, мои крики эхом разносятся по студии. Это то, чего я никогда не предполагала, что сделаю. Не здесь, особенно когда меня связывает незнакомец из мафии.

Он замедляется как раз в тот момент, когда собираюсь кончить.

— Пожалуйста, позволь мне кончить, — умоляю я.

— Только если ты будешь смотреть на себя.

Я колеблюсь, но потребность кончить так сильно берет верх, что наблюдаю за нами обоими, всего мгновение. Мой взгляд в основном задерживается на его лице, на жестокости в движениях, пока он наслаждается моим телом.

— Ты моя, — рычит он, и я стону.

С Виктором впервые в жизни чувствую себя свободной.

Я его собственность, одержимость, и, черт возьми, это приятно.

Его зубы снова вонзаются в мое плечо, и боль вызывает волны по всему телу. В животе все сжимается, киска пульсирует, и я кончаю.

— О Боже, — стону я.

Его толчки ускоряются, пока он сам не достигает оргазма, и с рыком кончает в меня.

Черт, без презерватива. Снова.

Глава 17

Я уже давно заметил, наблюдая за ней, что Амайя ненавидит свое тело. Она пропускает приемы пищи и почти не смотрится в зеркало, а когда смотрит, то пытается ухватиться за складки на теле, со взглядом, полным ненависти к себе. Она всегда плачет, если смотрит слишком долго. Сегодня я заставил ее столкнуться с этим. Она совершенство, и я хочу, чтобы она видела то же, что и я. Не верю, что у нее есть лишний вес. Я хочу ее такой, какая она есть. Поэтому отвезу ее к себе, прослежу за тем, чтобы она ела и знала себе цену. Также, я установил большое зеркало над своей кроватью, чтобы, во время секса, она увидела какое у нее красивое лицо, когда она кончает.

Я выхожу из нее, и она обмякает в моих объятиях с довольным выражением лица.

— Пойдем. Моя машина ждет, — говорю я, освобождая ее руки, связанные моим ремнем.

— Куда?

— Ты поедешь со мной.

Она пытается отстраниться, но я хватаю ее и закидываю себе на плечо. Я открываю стеклянную дверь, даю ей захлопнуться за мной. Иду через парковку, окруженную кустами, пока не добираюсь до своей машины и не запираю ее на заднем сиденье. Я быстро бегу обратно, чтобы забрать ее сумку и телефон из раздевалки, и запихиваю их в багажник.

Всю дорогу она молчит, скрестив руки на груди и глядя в окно.

Когда мы подъезжаем ближе к моему дому и нас окружают пальмы, а заходящее солнце бросает оранжевые и розовые отблески на небо, ее губы приоткрываются, и она наклоняется ближе к окну.

— Ты живешь в Беверли-Хиллз? Разве это не район для знаменитостей? — спрашивает она, когда мы проезжаем мимо все более крупных домов.

Я пожимаю плечами: — Мне нравятся здесь дома. Я не особо хотел целое поместье, просто роскошный дом, и иногда я работаю со знаменитостями. Это удобно.

Она поворачивается ко мне с широко раскрытыми глазами.

— Ты с ними работаешь?

Я ухмыляюсь, но ничего не говорю; их конфиденциальность — это то, что они ожидают от меня. Быстрые сделки и молчание. Может быть, она узнает об этом однажды, если я решу ее оставить.

Мы подъезжаем к склону горы, я нажимаю кнопку в своей машине, и большие железные ворота открываются. Я объезжаю большую кольцевую подъездную дорожку, проезжаю мимо