Робби кивает. С Гартом надо поговорить, спору нет.

– К трем должна вернуться. Сегодня только одно занятие и консультации.

– Да не торопись.

– Спасибо. Пока, Вайолет!

– Пока-пока, Чесс!

Вайолет посылает ей воздушный поцелуй, картинный, как с парадной платформы. А после того, как Чесс уходит и стук ее подошв затихает на лестнице, говорит:

– У меня есть игрушки для Одина.

– Здорово! Принесешь?

– Я сейчас.

– Отлично.

Вот еще новенькое: Вайолет втайне тревожится, что слишком долгое ее отсутствие в помещении или на сборище каком-нибудь заставит всех на свете о ней позабыть.

Возможно ли, что в пятилетней девчонке уже пустила корни тоска смертного человека, уже нарождается страх собственного исчезновения?

Робби глядит на Одина. А Один – испытующе – на Робби. Изучает Робби не то чтобы в немом недоумении, скорее с любопытством, узнавая вроде бы, как будто видел уже где-то, но не припомнит где.

На тротуаре перед школой толпятся дети и родители. Последние два квартала Натан шел на несколько шагов впереди Дэна, и Дэн не возражает, решительно настроен не возражать.

Это должно было случиться. Дэн просто не ожидал, что так скоро. Натан уже и ходит по-другому – размашистей, уверенней. Шагает вперед, перекинув рюкзак через левое плечо, в толстовке, джинсах и серебристых найках.

И это правильно. Так и должно быть. Просто случилось уж слишком скоро.

Вот и здание школы флегматично-величавого стиля бозар: перламутровый известняк, арки с колоннадами.

А вот и Чед с Гаррисоном, компашка Натана, – ожидают его, демонстрируя хамоватое безразличие, недавно ими усвоенное. Это уже мальчишеский мир: симпатии присутствуют, но больше не проявляются. Чед с Гаррисоном дожидаются Натана. Что в достаточной мере подтверждает их симпатии.

Дэн, увы, не очень-то доволен этими ребятами – у них и в десять лет уже отчего-то такой вид, будто только что покурили одну на двоих за углом, после того как матери подбросили их до школы – матери, дружные между собой, с Дэном же просто любезные; матери, занятые, кажется, в сфере финансов, но каким-то туманным образом принадлежащие к разряду ньюйоркцев, неотличимых от голландских бюргеров XIX века, и в довершение всего равнодушно глядящие и на прическу Дэна, и на его футболку с эмблемой “Рамоунз”, усматривая в этом, очевидно, не богемную беззаботность, а отчаяние человека не первой молодости.

Хорошо хоть сегодня их нет – уехали уже, поспешно выгрузив сыновей у школы. И все трое избавлены теперь от потуг вести беседу. Таковы порой отношения с родителями друзей вашего чада: вы как герцоги с герцогинями из конкурирующих семейств, принужденные соблюдать приличия потому лишь, что принадлежите к одному правящему дому.

На Чеде с Гаррисоном тоже тесные джинсы, толстовки и серебристые кроссовки. Натан спешит к ним, нетерпеливо ускоряя шаг, оттесняя других детей, еще по большей части похожих на детей, – двух девочек в розовом с пронзительными голосами, рыжего мальчишку, который с крайней осторожностью несет золотую рыбку в маленьком аквариуме, а между тем его мать – не слишком опрятная, как всякий порядочный человек, в мужском твидовом пальто – призывает сына быть, ради бога, еще аккуратней с аквариумом, ведь нести рыбку в школу – дело очень ответственное и не она это придумала вообще-то.

Чед с Гаррисоном в упор не видят галдящих девчонок и мальчика с рыбкой. А Натана приветствуют – кивком в его сторону. Дэн замечает, хоть и предпочел бы не заметить, что Чед с Гаррисоном, в сущности, парочка, а Натан у них третий, что эти двое, в отличие от Натана, по некоторым признакам уже потихоньку мужают, что это он подражает им, а не наоборот. Ему недостает их опытности, немногословной осведомленности, их понемногу практикуемой брутальной неуклюжести. Он добрее своих друзей, не так преждевременно циничен, и это хорошо, хорошо для него самого в конечном счете, даже если сейчас в чем-то ему и помешает, хотя для Натана только сейчас и имеет значение.

Дэну известно также, что акции Натана упали из-за внезапно появившейся настойчивой поклонницы по имени Саманта, а это персонаж второстепенный – невзрачная, одинокая девочка, своими чувствами компрометирующая самого Натана. Будь у него силовое поле помощней, такая не посмела бы приблизиться. Своей влюбленностью она принижает его.

– Ну до встречи, дружище, – говорит Дэн.

– До встречи, – бормочет Натан.

Спросить бы его: да понимаешь ли ты? Задумывался ли, пусть мимоходом, сколько всего для тебя уже сделано вдобавок к врожденным дарам: ты белокож, здоров и не глуп. Чистой воды везение. Осознаешь ли ты, что лишь один из ста тысяч десятилетних мальчишек имеет хоть какое-то из этих преимуществ, не говоря уж обо всех?

Но Дэн никогда об этом не спросит. Натан плывет по жизни налегке, не тяготясь ни виной, ни благодарностью, что, в общем, тоже достижение. Тоже дар ребенку от родителя. Дэну хочется в это верить, иного-то не остается. Он надеется, что наступит день и Натан увидит общую картину – когда перестанет с таким усердием в нее встраиваться, чем пока еще занят все время, но едва ли преуспел. В данный момент его скорей отец тяготит, чем мысль о собственной судьбе и неудачах. Отпустил этот самый отец сына на волю, и тот уже спешит к друзьям, чтобы, вместе с ними вступив в новый день, сбежать от горькой своей, унизительной участи, от кабалы, в которой он живет, как ему кажется, от детства, собственно говоря, от вот этого вот всего – сбежать, и подальше.

Робби сидит на диване с Одином и Вайолет, шепчущей, прижимаясь к ним:

– Эй, Один, привет! Я Вайолет. И люблю тебя!

Робби, ухитряясь держать не только Одина, но и айпад, кое-как размещает третий на сегодня пост Вульфа.

картинка: В белой фарфоровой чашке дымится кофе, рядом лежит пожеванный красный поводок Арлетт, свесив медный карабин с края кухонного стола, а под ним наверняка, сразу за пределом видимого, сидит и сама Арлетт, глаз не сводя с болтающегося кончика и выжидательно поскуливая.

Квартира Вульфа и Лайлы, как уже было сказано, сплавлена из трех разных квартир: лофта, где собачка живет на самом деле (принадлежащего MommaGirlBronx), изящно обшарпанной квартиры с рифленой металлической плиткой на потолках и лоскутами старинных обоев на стенах (MattPhotoGuy) и еще одной, где-то в Ист-Виллидже, педантично обставленной в стиле модерн середины прошлого века (Bibi&Julie). Робби выбирал их с большой осторожностью, чтобы было похоже на разные помещения одной и той же квартиры.

подпись: Пора Арлетт погонять голубей!

Робби выкладывает пост. И тут же…

Ой! Вульф с Лайлой