ведь сегодня за городом. В осеннем пейзаже, чудесным образом возникшем посреди апреля.

Обычно Робби более осмотрителен. Это Колумб во всем виноват. Во всем виновата квартира, еще неизвестная, но почти наверняка сумрачная и затхлая, или поделенная на крохотные до нелепого комнатки, или заполненная непрерывным шумом улицы – воем автомобильных гудков и магнитол, или все вышеперечисленное, а вместо вида на реку – полосочка Гудзона за кухонным окном, различимая, только когда встаешь на табурет…

…пока еще неизвестная квартира минимум в часе езды отсюда, но, может, и сносная, и тогда Робби все-таки снимет ее, поскольку опасается уже, что эти его поиски жилья доходят до абсурда. Он посмотрел с десяток вариантов, и Изабель с Дэном, пусть и опечаленные предстоящим его переездом, небось начинают – как тут не начать – задаваться вопросами. Не сгущает ли Робби краски, описывая мрак и убожество квартир, доступных учителю средней школы? Не тянет ли время, жалуясь на свои жилищные перспективы, уж конечно, не настолько плачевные?

Пост c чашкой кофе на столе, пусть и выпавший из очередности, извлекает шестнадцать лайков. Подписчики полагают, что Вульф просто не придерживается строгой хронологии. В конце концов, инстаграм существует вне пространственно-временного континуума. Пора погонять голубей вполне может совпасть с поездкой по Вермонту (или Нью-Гемпширу) с целью присмотреть себе загородный дом, переместившийся посредством телепортации из другого времени года, да и вообще из другого времени.

Изабель уже должна быть в редакции. Туда она и направляется. Просто задержалась немного в пути, на Центральном вокзале.

Ни разу еще, вплоть до этого утра, не пересекала она его главный вестибюль без спешки. Вечно торопилась – то на работу, то обратно домой – и понимает теперь, медленно перемещаясь среди прочих путников, что, если только ты не странствующий студент с рюкзаком и не растерянный турист, ничего другого Центральный вокзал от тебя и не ждет: проходи и беги себе дальше по срочным делам.

Промедления здесь не поощряются. Скамеек нет. Зала ожидания тоже.

Августейшая громада Центрального вокзала, в котором к тому же царит необъяснимая тишина (вероятно, люди слишком спешат, чтобы шуметь, думает Изабель), будто намекает, что здесь есть место только движению, что покой и отдых тебе сулит, может быть, лишь пункт назначения, а в этом памятнике транспорту лучше не останавливаться.

Изабель встает под табло отправлений.

Доббс-Ферри 9.45

Маниту 10.01

Колд-Спринг 10.11

Что если бы она была способна сесть в поезд, следующий в незнакомое место, и просто исчезнуть, как тот мифический мужчина, вышедший за сигаретами и пропавший без вести? Каково это, размышляет Изабель, на такое пойти – бросить все дарованное тебе, все щедро тебе расточаемое, каково уродиться настолько беспечной и бездушной, чтобы бросить всех, сесть в поезд и уехать. И, сумев скинуть эту жизнь, как старое пальто, каким-то образом перейти в другую, никого при этом не обвиняя, ни перед кем не винясь; подлежать такому перерождению, иметь натуру, позволяющую человеку (некоторым людям, должны же такие существовать) снять квартиру в городке на берегу Гудзона, устроиться официанткой в закусочную и надеть бейджик с придуманным именем. Скажем, Перл, Джесмин или Наоми.

Дэн, вернувшись домой и усевшись на диван, исполняет Робби свою новую песню. Робби с Одином на руках изо всех сил старается слушать. Но Один уже готов распищаться – он насторожился, он трепетно чуток, будто ощущает угрозу, неочевидную всем остальным, а значит, вскоре последует плач. Вайолет потеряла интерес к Одину, ведь так и не смогла увлечь его ни собственной персоной, ни тремя куклами (в том числе огорчительно натуралистичным пупсом – всем очень хочется, чтобы она поскорей его переросла), ни пучеглазым плюшевым лягушонком, ни гирляндой из бумажных цветов. Присев теперь на корточки, Вайолет усердно строит на полу башню из старомодных деревянных кубиков, купленных Робби для нее на прошлой неделе.

Трудно понять, какой подарок Вайолет понравится, а какой будет лишь вежливо принят, убран в ее комнату и никогда больше не взят в руки. Робби решил отдавать предпочтение игрушкам, не совсем уж откровенно девчачьим. Хватит с Вайолет крылышек с перьями и бальных платьев, хоть она, разумеется, только рада получать их снова и снова, сколько ей ни дари. Робби решил теперь действовать методом проб и ошибок. Надувной песик Сквики и набор “Лего” для строительства замка успеха не имели. А вот кубики в стиле ретро, как видно, были признаны вечной классикой. И почему желания другого человека, даже пятилетнего, так непрозрачны и непредсказуемы?

Дэн закончил, а Робби его песню толком и не послушал. Все ждал, что раздосадованный Один неминуемо закатит истерику или что башня Вайолет рухнет.

Дэн выжидательно смотрит на Робби. И на мгновение так легко разглядеть в нем взволнованного мальчишку, который надеется на похвалу, но предчувствует обратное. Робби известно, и очень хорошо, о скупости матери Дэна по отношению к сыновьям и их достижениям.

– Красивая, – говорит Робби.

– Не чересчур красивая?

– Нет. Душевная. Настоящие чувства не бывают чересчур.

Робби слегка подкидывает Одина на колене. Тот, довольный, что-то лепечет. Истерика временно предотвращена.

– Думаю, не слишком ли она сентиментальная, – не унимается Дэн.

Мать Дэна внушила ему жажду критики. Только такой реакции он и доверяет. И как это Гарту, который всего на три года моложе, удалось вырасти с уверенностью, что любая критика есть или показатель людского невежества, или замаскированная лесть? Может, у них с Дэном молчаливая договоренность разделить между собой ущерб?

Робби говорит:

– Подумай только, может, еще насчет сада.

Кажется, были там строчки, где Дэн сравнивал женщину с садом.

– Так и знал. Штамп, да?

– Ну не то чтобы… Скорей излишняя абстракция. Пусть будет женщина, да и все, без сравнений.

На легкое порицание – необходимый ему компонент – Дэн отвечает обрывком улыбки.

– Не зря я все и всегда сначала играю тебе, – говорит он.

Так что же, Робби, в сущности, воплощает для Дэна мать, только в более дружелюбном, так сказать, к пользователю формате? Возможно. Возражает Робби против этого? Трудно сказать.

– Смотрите, какая у меня уже башня высокая, – говорит Вайолет.

– Ты молодчина, – отвечает Робби.

– Но она может рухнуть.

– Всегда есть такой риск, когда задумываешь что-то большое.

– А я и задумываю. Большое.

– Это хорошо.

– Но вообще-то не хочу, чтоб она рухнула.

– Рухнет – построишь заново.

Судя по ее помрачневшему личику, ответ неверный. Что же надо было сказать, вот интересно.

– Как насчет “транса” и “пространств”? – спрашивает Дэн.

– В каком смысле?

– Натянутая рифма или нет?

Один опять забеспокоился. Разонравилось ему прыгать у Робби на колене