— К чертям собачьим! Нашли еще мне повод что-то менять! Если, Слава тебе, Господи, и прибрал ты к рукам своим душу негодного императора, то тем более мы обязаны продавить срочное назначение ответственного министерства и назначение Михаила Александровича регентом при Алексее Николаевиче.

— Нам надо собраться и обсудить… — начал предлагать осторожный князь Львов.

— К чертям собачьим! Собраться мы должны! И представительной делегацией двинутся в вдовствующей императрице, раз именно она стала держать нити власти в своих руках. И продавить наши требования! Думаю, она тоже хотела бы видеть при власти Михаила, даже его на троне. Можно предложить ей убрать из закона о престолонаследии это требование брака с равными по положению, то есть иностранными принцессами. Вот, первый император, Пётр Алексеевич кого на трон с собой рядом посадил! И ничего, утёрлись!

Упоминая Петра Первого, Гучков даже не подозревал, насколько тот быстро приближается к Петрограду.

[1] Роль Протопопова в событиях Февральской революции выглядит для современных (и не только) историков весьма неоднозначной. Многие считают, что именно его «несколько отстраненная» позиция позволила государственному перевороту (которым, несомненно, события февраля семнадцатого года являлись) совершиться.

[2] Речь идёт о сыне Сергея Петровича Боткина, Евгении Сергеевиче. В РИ расстрелян вместе с семьей императора.

Глава десятая

Появляются новые действующие лица

Глава десятая

В которой появляются новые действующие лица

Окрестности Петрограда. Деревня Купчино.

23 февраля 1917 года

Когда уходят герои, на арену выходят клоуны

(Генрих Гейне)

Авто, пофыркивая, остановилось у неприметного дома на окраине деревни Купчино. Покосившиеся домишки, уныло смотрели на зимнее безобразие, творившееся на дороге, где замерзшую грязь то и дело разбивали то колёса машин, то копыта коней. Деревня затихла. Казалось, что тут нет никого и ничего. Было три часа пополудни, в этих широтах уже начинало смеркаться. Не самое лучшее время для прогулок на авто.

— Николай Степанович, вы уверены, что нам именно сюда, а не в Романово, например? — поинтересовался человек в тёплой шинели с генеральскими эполетами. Это был Пётр Иванович Аверьянов, главный человек в императорской службе разведки и контрразведки, которую учредили при Главном управлении Генерального штаба.

— Никак нет, Ваше Превосходительство… простите, забылся, Пётр Иванович. Записка от великого князя указывала именно на Купчино, без каких-то иносказаний. — ответил генерал-майор Батюшин, к которому обратился его непосредственный начальник.

— Странно это, господа! — третий пассажир авто, генерал-майор Николай Михайлович Потапов наморщил лоб, как будто пытался разгадать Великую теорему Ферма. — Хочу заметить, что во дворце происходит что-то неладное. И впервые никто из нас, военных, не в курсе происходящего. Кроме того, что некоторые части гарнизона приведены в полную боевую готовность, никаких новостей. И тут эта записка. И почему именно вам, Николай Степанович?

— Так я имел честь иметь в подчинении Михаила Александровича, почерк его хорошо знаю, да и вестового тоже узнал. Тут никакой интриги, кроме желания самого великого князя нас увидеть, нет.

— То-то и оно! — поднял указательный палец вверх Аверьянов. И потом уже водителю: — Степан, кати потихоньку. Но будь готов дать газу!

— Слушаюсь, Ваше Превосходительство! — раздался уставной ответ с водительского сидения, которое занимал могучих статей унтер.

Как только делегация миновала первые две хаты, из-за плетня третьей поднялся невысокий человек в бурке, который сумел остаться незамеченным даже в таком унылом и голом месте. Он внимательно посмотрел на машину, окинул взглядом пассажиров, кивнул себе головой и произнёс:

— Второй дом слева, вас ждут.

Повернув в неприметный переулок и еле-еле протиснувшись по нему, машина притормозила у второго дома. По-видимому, принадлежавшему местному старосте. Ибо был и дом, и подворье чуть поболее остальных, места хватило на десяток лошадей, а вокруг внезапно появились еще десятка полтора охранников самого свирепого вида. Сельчан, видно, не было. А вот невдалеке стоял грубо замаскированный снопами соломы броневик. Стало ясно, что прибыли куда надо. Молодой ротмистр (вот оно, влияние военного времени) встречал прибывших посетителей.

— Ваши Превосходительства! Прошу в дом!

Господа последовали, чтобы натолкнуться в горнице на заседание импровизированного штаба. Во главе стола сидел великий князь Михаил Александрович, рядом с ним расположился генерал Келлер, а еще рядом начальники дивизий и штабные офицеры Первой Конной армии, существующей пока еще на бумаге, но, тем не менее, существующей, чёрт бы их всех побрал! На столе разложен большой план Петрограда, на котором были довольно грубо обозначены части гарнизона и наиболее важные пункты города. Всего их насчитывалось добрая дюжина командиров чином не ниже полковника. А тут еще три столичных генерала пожаловали. Надо сказать, что выбор именно этих офицеров Генерального штаба был не случаен. Они отличались тем, что настроения их значились как патриотичные и ни к каким группировкам, зависимым от зарубежных «инвесторов», они не относились. Редкая в государстве Российском порода — государственники. Издавна российская элита на кого-то там ориентировалась: Австро-Венгрию, Францию, Германию, Великобританию, на удой конец, Польшу. А вот людей, которые думали исключительно от пользе для своего Отечества, при власти всегда оказывалось кот наплакал. Причина тому не только элементарная коррупция, нет, есть еще какое-то экзистенциальное преклонение перед Западом, заложенное ещё Петром Великим. Сам Пётр наблюдал за сим действом, пребывая в теле Михаила, с которым ему удалось освоиться намного проще нежели с телом брата Николая. Что тому причина? Воля. При всех своих особенностях характера силой душевной, подобной Петру, Михаил не обладал. А потому уступил управление телом, как только почувствовал волю сильнейшего из императоров, империю и создавшего. Такую вот, не самую удачную империю, но всё-таки лучшее, что мог создать на то время. Пётр ультимативно сообщил ему, что будет вызывать в некоторых моментах своего бытия, особенно, если столкнется с чем-то или кем-то, что ему незнакомо и к чему он не готов. И Михаил с каким-то даже облегчением согласился на такой расклад.

Удивительное дело! Из сыновей Александра Александровича никто не хотел бремени власти, даже Николай тяготился ею и постоянно вынашивал планы посадить на трон кого-то вместо себя. И только железная воля Алисы Гессенской удерживала этого мямлю на престоле.

Михаил (Пётр) нервничал, он вновь закурил глиняную трубку, чем серьезно дивил своих подчиненных. В любви к трубкам он замечен не был. И такой странный выбор. Когда на выбор есть трубки из драгоценных пород дерева, или вереска, а тут глиняная, как у известного предка. Впрочем, с Петром Алексеевичем никто Михаила не сравнивал, даже его подчиненные