class="p1">Тогда Гучков, которому, кажется, не терпелось более других, сделал попытку прорваться, точнее, расчистить улицу. Он схватился за барьер, перекрывавший движение, дабы оттянуть его в сторону и дать возможность авто проехать. И вот тут неожиданно Ахмет сделал шаг, потом движение рукой, отталкивая депутата от заграждения. Гучков отлетел, шлепнувшись филейной частью об мостовую. Это взбесило его еще больше.

— Ах ты ж сука черножопая! — с этим криком депутат Государственной думы и личный враг царствующей семейки (а именно так себя позиционировал Александр Иванович) выхватил из кармана пистолет и сделал шаг вперед, пытаясь направить оружие на начкара. Еще один шаг того вперед, совершенно неуловимый взмах рукой… и Гучков оторопело наблюдал за тем, как его кисть с зажатым в нем пистолетом летит куда-то на землю. Боль пришла через несколько мгновений, адская, такая, что депутат стал кататься по земле и выть от неё, тщетно стараясь еще и остановить хлынувший поток крови. А постовой сделал два шага назад, оказавшись в том же, изначально выбранном месте. И этих двух шагов как раз хватило, чтобы не замараться в хлынувшей из народного избранника крови. Знал бы Ахмет, что он осуществил самую частую мечту человека из моего времени — рубануть депутата, да так, чтобы руки ему отчекрыжить, если не удается голову…

— Помогииите! — очнулся первым Львов.

— Врача! — заорал кто-то еще, этот крик поддержали еще несколько человек, но первым сориентировался Некрасов, которого Керенский потащил за собой. Он выхватил ремень и перетянул им кровоточащую культю. Наверное, Гучков должен был благодарить Бога и Керенского, который потащил господина Некрасова за собой. А еще за то, что Николай Виссарионович обладал знаниями по оказанию первой медицинской помощи при ранениях. Откуда? Да бывший главмасон считал, что в военное время такие навыки могут быть востребованы, вот и прошел соответствующий курс при военно-медицинской академии. Покалеченного, но живого депутата отволокли в машину и отправили в ближайший госпиталь.

А делегаты, не менее возмущённые, но намного более осторожные стали пытаться просочиться сквозь барьер поодиночке. Этому им никто не препятствовал. Так, через несколько минут вся делегация оказалась за первым кордоном. Приказ гласил — прохожих пешцом пропускать по одному, не более того. Вот Ахмет и смотрел безразличным взглядом как представительные господа скапливаются в прямой видимости от Зимнего дворца. А вот господ депутатов второй заслон, более солидный, на пути во дворец, смущал намного более. В оцеплении стояла пехота (именно их везли на авто), за пехотой расположились небольшие группы кавалеристов, но лошади были рядом, под присмотром коневодов. А еще то тут, то там, в ключевых точках, располагались бронированные авто, среди которых было несколько пушечных.

И тут раздался цокот копыт. Ахмет сделал знак, и солдатики споро открыли проход в заграждении, которым проследовал отряд всадников под началом молодого есаула.

— Что тут происходит? — задал вопрос есаул.

— Нэ пускал машин! — ответил Ахмет, который хорошо понимал русский, но вот разговаривал со страшным акцентом. И тут в разговор вклинился Керенский, которому вся эта пьеса без механического пианина до чёртиков надоела!

— Мы депутация Государственной думы к государю с требованием! «И вы обязаны нас провести во дворец!» —решительным тоном произнёс Александр Фёдорович.

— Командир отряда особого назначения Первой конной армии, есаул фон Унгерн! Представьтесь, господа! — зыркнув исподлобья, произнёс кавалерист.

— Я Керенский, это господа Некрасов, Львов, Родзянко…

— Простите, а где господин Гучков? — неожиданно произнёс Унгерн.

— Аа…э… ему этот варнак оттяпал руку! — выпалил Львов. — Его увезли в госпиталь!

— Нападэние на постовой! — спокойно произнёс Ахмет в ответ на вопросительный взгляд барона.

— Господа. прекрасно! Я как раз вас и искал! У меня приказ вас проводить! Прошу следовать за мной и моими людьми.

Кавалеристы быстро рассредоточившись, взяв делегатов в кольцо, что-то вроде охраны или конвоя. Пошушукавшись, делегаты решили последовать в их сопровождении, уверенные, что их доставят в целости и сохранности во дворец. Их, конечно же, доставили, чуток помяв при этом, но, конечно же, не в дворцовые покои, отнюдь не туда.

(Роберт Николаус Максимилиан фон Унгерн-Штернберг, по-простому Роберт Фёдорович в годы Первой мировой войны)

[1] Горлатные шапки — высокие парадные цилиндрические головные уборы с парчовым (чаще всего) верхом, которые шились из меха на горлышках пушных животных, что-то вроде шестисотого мерина пятнадцатого века.

Глава тринадцатая

Александра Федоровна чувствует себя императрицей

Глава тринадцатая

В которой Александра Фёдоровна чувствует себя императрицей

Гатчина. Царский дворец. Покои теперь уже вдовствующей императрицы

24 февраля 1917 года

Не важно кто ты такой на самом деле, имеет значение только то, кем ты себя ощущаешь

(Феокрист)

Алиса, принявшая православие (ибо Петербург стоит мессы) и именующая себя Александрой Фёдоровной (ибо именно так ее назвали при крещении), была натурой деятельной и любящей всё держать под контролем. Увы, болезнь дочери и боязнь, что заразное заболевание может привести к недугу и других ее детей, особенно цесаревича Алексея заставило государыню на какое-то время забыть о супруге, который отбыл в ставку, вызванный срочной телеграммой нового командующего Алексеева. Александра Фёдоровна хотела б узнать, что за такая срочность нарисовалась на их историческом горизонте, но вот как-то руки не доходили, а Никки взял да так быстро помчался в Могилёв… Как будто его кто-то шпынял… неужели очередная балеринка на горизонте нарисовалась? Как ее Кшестинчкая? А!… не важно. Вообще-то Алис была уверена, что никуда из-под ее каблучка муженек не денется. Вообще никуда! Но, будучи женщиной умной (конечно, по-своему, умной только ради себя и своей власти), понимала, что легкие увлечения на стороне супружеству не повредят. Главное, чтобы ЕЁ муженек был под ЕЁ каблучком! И никак иначе! В последнее сремя ей стало казаться, что война делает супруга каким-то более отдаленным, но дети, особенно больной Алеша, делали их связь только крепче. Но выяснить все-таки не мешало бы… На всякий случай. Поэтому неожиданный визит подруги (не побоюсь такого слова, хотя и представить себе, что эта холодная, властная женщина завела себе подругу было сложно, скорее всего статус этой дамы был «агентесса влияния») был как нельзя кстати.

— Аннушка! Я так заждалась тебя!

Противно скрипнула инвалидная коляска, в которой в покои императрицы слуга перемещал госпожу Вырубову. Анна Александровна в пятнадцатом году попала в железнодорожную катастрофу, посему была привязана к инвалидному креслу. Правда,