— Попробую.

— А справочники что-нибудь вам дали? — спросил он. — Думали вы еще, что связывает эти одиннадцать лошадей?

— Я только об этом и думаю, — заверил его я. — Мне кажется, что есть возможность — не гарантия, конечно, а именно возможность — выловить двенадцатую лошадь, если взять у нее анализы до начала заезда. Если, конечно, исходить из того, что двенадцатая лошадь обязательно появится... Но почему ей не появиться — ведь виновники торжества пока ходят безнаказанными?

Поля шляпы Октобера были загнуты вниз, с них капал дождь. Глаза его загорелись.

— Вы что-то нашли?

— Не совсем. Просто провел статистический анализ. Но, пожалуй, можно биться об заклад, что следующая наша лошадь выиграет облегченный стипль-чез в Келсо, Седжфилде, Ладлоу, Стаффорде или Хейдоке. — Я объяснил, как пришел к этому выводу, и продолжал: — Перед началом всех облегченных стипль-чезов на этих ипподромах у лошадей надо брать слюну на пробу. Такие заезды проводятся не чаще, чем раз в два дня... А если колода окажется без «джокера», пробы можно просто выбросить и анализ не проводить.

— Это заказ не из простых, — медленно произнес он. — Но выполнимый, если через него можно добраться до сути.

— Результаты анализов могут дать что-то новое.

— Вы правы. Пусть они даже ничего не дадут, это все равно будет крупным шагом вперед. Мы будем искать этого «джокера», предпринимать какие-то активные действия, а не сидеть с озадаченным видом и ждать, пока он появится. Черт возьми, — он огорченно покачал головой, — почему мы не додумались до этого сами, еще несколько месяцев назад? Сейчас, когда такой выход предложили вы, он мне кажется совершенно очевидным.

— Еще одно, — продолжал я. — В лаборатории вам сказали, что выявить стимулирующее средство они не могут, и посоветовали подумать, не применяется ли механический раздражитель. Вы говорили, что жокеев вместе со снаряжением подвергли тщательному осмотру. А кожу лошадей? Мне на днях пришло в голову, что стрелкой — знаете, для игры? — я попаду в лошадь в ста случаях из ста. Можно бросить что-нибудь колючее... что жалило бы как оса... Конечно, лошадь понесется быстрее.

— Насколько я знаю, на теле лошадей никаких следов обнаружено не было, но придется уточнить. Кстати, я узнавал у медиков, возможно ли, чтобы организм лошади перерабатывал наркотическое средство в безвредное вещество, и они категорично ответили «нет».

— Что ж, фронт поисков сужается, и то хорошо.

— Да. — Он свистнул собаку, рыскавшую в дальнем конце балки. — В следующее воскресенье вы будете в Берндейле, но в принципе давайте возьмем себе за правило встречаться здесь в это время каждое воскресенье и обсуждать, как идут дела. Если в субботу на резвых работах меня нет, свидание отменяется — я уехал. Кстати, вчера даже неопытному глазу было видно, что на Искрометном скачет умелый жокей. По-моему, мы договорились, что производить слишком хорошее впечатление не в ваших интересах. Кроме того, — с легкой улыбкой добавил он, — Инскип говорит, что вы — трудолюбивый и расторопный работник.

— Что за черт... буду впредь осторожней, не то Инскип даст мне слишком хорошую рекомендацию.

— Да уж, пожалуйста, — согласился он. — Ну как, нравится быть конюхом?

В этой работе есть свои плюсы... У вас замечательные дочери.

Он довольно улыбнулся.

— О да. Спасибо, что помогли Элинор. Она сказала, что очень благодарна вам.

— Не за что, уверяю вас.

— С Пэтти, правда, не все благополучно, задумчиво пожаловался он. — Никак не выберет себе занятие по душе. Она знает, что я не одобряю эти ее бесконечные вечеринки, коктейли до утра... Впрочем, что это я докучаю вам своими семейными проблемами?.. До свидания, мистер Рок.

Мы пожали друг другу руки, и он побрел вверх по холму, а я поспешил вниз. Дождь моросил не переставая.

В назначенный день мы с Искрометным отправились в дальнюю поездку — Бристоль лежал в четырехстах километрах к югу. Ипподром находился за чертой города, и, когда мы остановились перекусить на полдороге, водитель фургона сказал мне, что весь конюшенный комплекс там выстроен заново — после пожара.

Построенные денники были чистыми и удобными, но конюхов привело в восторг другое — новые помещения для отдыха и сна, то есть общежитие. Меня оно тоже поразило. Чем именно? Большой холл, две длинные спальные комнаты, в каждой примерно по тридцать кроватей, застеленных чистыми простынями и ворсистыми синими одеялами. Над каждой кроватью — бра, пол выложен виниловой плиткой, под ним — система отопления. Вполне современные душевые в умывальной, и еще одна комната — для сушки мокрого белья.

— Вот это житуха, елки зеленые! — воскликнул какой-то веселый парень, который вошел в спальную комнату следом за мной и бросил свой брезентовый саквояж на свободную кровать.

Тут же раздались другие голоса.

— Да тут не хуже, чем в Ньюбери.

— Запросто.

— А Аскот они переплюнули, точно говорю.

Послышались одобрительные возгласы.

— Кровати тут удобнее, чем в Аскоте, и говорить нечего.

Общежития в Ньюбери и Аскоте, надо полагать, считались самыми комфортабельными во всей стране.

— Можно подумать, что боссы вдруг образумились и вспомнили, что конюхи — тоже люди, — агрессивным подстрекательским тоном заметил какой-то узколиций малый.

— А у нас с конюхами обращаются терпимо, — вступил я, кладя свои вещи на незанятую кровать. Главное — не нервничать, держаться естественно, обыкновенно, не выделяться. По сравнению со Слоу я чувствовал себя здесь не в своей тарелке. Там я по крайней мере знал работу «от» и «до» и мог потихоньку заводить с парнями нормальные отношения. Но здесь мне на все отведено только два вечера, и, если я хочу как-то продвинуться в своих поисках, нужно направлять разговор в нужную мне сторону.

— Это где же? — спросил весельчак, окидывая меня любопытным взглядом.

— У лорда Октобера.

— А-а, ясно, у Инскипа? Далеко тебя занесло от дома...

— У Инскипа, может, и ничего, — недовольным тоном произнес подстрекатель. — А в других местах что делается? Обращаются с нами, как с половой тряпкой, забывают, что мы тоже хотим жить по-человечески, тоже имеем право радоваться солнцу.

— Точно, — серьезно подтвердил мосластый парень. — Я слышал об одной конюшне — там конюхов буквально морят голодом и бьют, если они не вкалывают до седьмого пота, а вкалывать приходится будь здоров — на каждого конюха по четыре-пять лошадей! А все потому, что больше пяти минут там ни один дурак не остается!

— Где же это такое? — как бы между делом спросил я. — А то вдруг надумаю уходить от Инскипа, надо знать, куда не соваться.

— Это где-то в твоих краях, — с сомнением произнес он.

— Нет, это севернее, в Дареме, — вмешался еще один конюх, худенький симпатичный паренек с мягким пушком на щеках.