Она закрыла умершему глаза и медленно выпрямилась. За спиной чуть слышно всхлипнула Валя. Раиса оглянулась — та стояла, прижав кулаки к щекам и мелко дрожала. Расстегнутая санитарная сумка на плече съехала на бок.

— Тихо! Некогда реветь! — Раиса встряхнула Валю за плечи. — Утрись и застегнись, и давай в кузов. У тебя живые там, поняла?!

После обернулась к водителю. Похоже, он отделался только мелкими порезами от разбитого стекла. Ну и страху натерпелся. Прислонившись к борту “полуторки”, водитель пытался закурить, но никак не мог поджечь папиросу, пальцы тряслись, спички ломались одна за другой.

— Вы не ранены? — на всякий случай спросила Раиса. Он только головой мотнул:

— Стекляшками посекло… ах ты ж… мать твою… Что ж мы теперь-то… не даст ведь высунуться на дорогу. Налетит еще раз — и крышка!

— Лопата есть? — перебила она.

Получив хоть какое-то понятное задание, водитель засуетился. Лопата нашлась, и пока он копал могилу под приметной березкой со срезанной осколками верхушкой, Раиса развела костерок и, как приказано было, сожгла все документы, которые нашлись. Даже инструкцию от “полуторки”, что была у водителя под сиденьем. Заглянула в документы погибшего военврача: “Данилов Сергей Николаевич. Город Ленинград”. Двадцать семь лет — ничего себе, а выглядел мальчишка мальчишкой. Раиса пообещала себе запомнить и имя, и город, и даже адрес… какая-то “линия”. Но адрес к вечеру выскочил из памяти, остались там только имя да звание.

Еще осталась маленькая фотокарточка, где погибший военврач был снят вместе с хорошенькой круглолицей девушкой в белом вязаном берете на светлых кудряшках. Эту карточку Раисе очень жалко было отправлять в огонь к остальным документам. Но сохранить не рискнула. Такое уж точно не должно достаться врагу! При мысли о том, как немцы будут рассматривать карточку и отпускать сальные шутки, аж передернуло. О погибшем она по начальству доложит как надо. Знать бы еще, где оно теперь, то начальство, которому можно что-то доложить… Где хоть один врач, чтобы передать раненых? Ни Раиса, ни Валя ничем им сейчас не помогут. Ни знаний, ни инструментов! Еды-то — что у раненых с собой.

Пришел водитель, сказал, что все готово. Раиса последний раз посмотрела в спокойное отрешенное лицо Сергея Данилова, военврача из города Ленинграда.

“Первый убитый на войне, которого я хороню. Ой, не последний!” — она решительно сняла с его ремня кобуру с наганом и повесила на свой. Еще секунду подумала — и прихватила кожаную сумку с лекарствами.

Схоронили, постояли с минуту над свежей могилкой, сняв пилотки, и поехали.

От колонны и след простыл, только несколько машин еще догорали либо валялись в кювете. Вечерело.

И день кончился паршиво, и утро оказалось не лучше: остались без водителя. Пока до ночи блукали как слепые, искали, куда запропастился медсанбат, бензин в полуторке почти вышел. Вчера, впотьмах заехали в перелесок, замаскировали кое-как машину, устроили, накормили раненых. Поскольку черт его знает, где теперь фронт, разрывы доносило больше с востока, Раиса — все-таки она из всех троих старшая по званию, распорядилась выставить караул. Первой сама дежурила, потом Валя, потом водитель должен был, уже под утро. И вот в эту-то “собачью вахту” он, собачий сын, и сгинул! Валя, правда, толковала, что ушел за бензином. Дескать, сказал, что горючку надо добывать хоть тресни, канистру забрал и ушел.

Раиса в сердцах хотела так ее выругать, чтобы неделю уши горели! Но сдержалась. В самом деле, какой с девчонки спрос? Сама должна была за всем доглядеть! Но как, товарищи дорогие? Спать-то надо хоть изредка. Вот и проспала водителя, ищи его теперь…

Дела выходили совсем неважные. Раиса даже место, где они находились, представляла смутно, не говоря уже о линии фронта. Карта в головной машине была, а те, кто в ней ехал, со вчерашней бомбежки в живых не значились. Куда и когда делась остальная колонна, никто не знал. Сказано было: держаться за впереди идущей машиной, да не удержались.

Весь личный состав теперь состоял из двух человек: Раисы, военфельдшера без знаков различия (а когда было их пришивать?), и Вали. Впрочем, толку от нее все одно мало. Вроде бы и старается, но поручи ей что — ей богу, проще самой. Вот и теперь, ей бы, дурище, Раису разбудить, как старшую, а нет, сказали про бензин, она и уснула.

«Расстрелять его, мерзавца, трижды мало будет! — отрубила Раиса, выслушав оправдания помощницы. — Без колес остались!»

Будь они одни, это было бы еще полбеды. А главная беда, что кроме них, раненых еще семь человек. Ходячих двое. И на всех — пара носилок да четыре руки. Как хочешь, так и тащи. В общем, дело — дрянь! Даже если каким-то чудом сыщется бензин, с машиной ни Рая, ни Валя управляться не умеют. Времени же меньше меньшего! Из семерых подопечных трое совсем плохи, тяжко ночка далась. А до санбата, до врачей — поди пойми, сколько и как пробираться. И главное, на чем?

В сыром утреннем воздухе Раиса хорошо различала глухой рокот с той стороны, где должна быть дорога. На слух прикинуть, от силы километра два они отъехали, может три. Надо идти, искать машину. Знать бы наверняка, что там сейчас творится, и главное — чья это дорога.

Советоваться Раисе было не с кем. Она теперь старшая, ей за все отвечать. И раненым как в глаза глядеть? Говорила, потерпите, мол, товарищи, к вечеру доберемся… Добрались называется.

Успокоил ее младший лейтенант, единственный среди подопечных командир. Молодой парень, верно, только что из военного училища. Ногу ему перебило, тяжко, нехорошо. Хороший врач был Дитерихс, и шина у него хорошая, да мало тут транспортной иммобилизации, даже самой лучшей. Не выберутся они за день, выйдет лейтенанту полная отставка, отнимут ногу как пить дать… Но командир, он всегда командир! Одним голосом быстро порядок навел. И уговорились так: Раиса идет разыскивать машину, все равно больше некому. А на месте, силами одной здоровой — Вали, и всех, кто может оружие держать, в случае чего, будут обороняться, насколько хватит. Три винтовки, правда, всего, да еще у лейтенанта пистолет. Но лучше, чем ничего.

У Раисы теперь тоже наган имелся. Привычней была бы, конечно, винтовка, из нее хоть в тире стреляла…

В лесу было по-мирному спокойно и пусто, и Раиса шла быстро, не особо глядя по сторонам и почти не таясь. Тишина, ничем, кроме гула близкой дороги, не нарушаемая, слегка ее успокоила. Вряд ли за ночь