Элен уже сидела там, откинувшись в одном из роскошных больших кресел и листая свежую газету. Двое мужчин в костюмах расположились за соседним столиком, а другие пассажиры просто проходили через салон.

– Я взяла на себя смелость заказать наши обычные напитки. Они еще не готовы, но наш заказ будет первым.

Я уселась напротив нее и сказала:

– Отлично. Спасибо, Элен.

– Не за что. Первый напиток. Начало уик-энда. Я редко пью в Лондоне. Джин-тоник, который подают в поезде, – это нечто особенное.

– В самом деле? Я теперь пью бо́льшую часть вечеров в Лондоне. Мне приходится. – Я подумала об Оливии и наших отношениях. Мы постоянно ощетиниваемся друг на друга. Я стараюсь сглаживать острые углы каждый божий день, но это раззадоривает ее еще больше. Пожалуй, на следующей неделе я попробую решать наши конфликты более жестко.

– Я знаю, милая.

– Добрый вечер, дамы.

Мое сердце подскочило, но я ничем не выдала своих эмоций. Сохраняя нейтральное выражение, я слегка подвинулась, и Гай сел рядом.

Я прошла мимо Гая в коридоре поезда во время первой поездки в Лондон, накануне первого рабочего дня; я первая заговорила с ним, когда Элен представила нас друг другу в зале ожидания Паддингтонского вокзала в ту пятницу. Он красив такой красотой, которую не пропустишь, в духе актера Клуни: он из тех людей, которые прекрасно вписываются в средний возраст. Он также превосходен как компаньон.

– Ты опоздал, приятель, – заметила Элен. – Мы было подумали, что ты нас подвел.

– Извините, – отозвался Гай. – Пришлось задержаться по работе. Вы уже заказали? Бьюсь об заклад, меня вы обошли. У нас была прощальная вечеринка по случаю увольнения сотрудника с работы. Шампанское и все прочее, в каком-то дурацком винном баре возле Лондонского моста. Был рад поводу улизнуть пораньше. – Он улыбнулся Элен, затем мне. – Я предпочту воду с печеньями в зале ожидания с вами шампанскому в винном баре с моими коллегами. Вы это знаете.

– Надеюсь, что так. – Элен встала и пошла добавить к заказу третью порцию. Пока она отсутствовала, Гай повернулся ко мне, и я старалась не наслаждаться слишком заметно его вниманием. Мы сидели так близко друг к другу, что наши ноги почти соприкасались, и я остро чувствовала краткость расстояния между нами. Волосы у него были густые и темные, с проседью, а в уголках глаз – морщинки.

– Как прошла неделя? – поинтересовался он. – Ты еще не переезжаешь от своей сестры?

– Подумываю об этом, – ответила я. – Господи, это звучит жалко, но я уже на шаг ближе, и это все, на что я способна на сегодняшний день.

Это ужасно странно, но я могла быть сама собой с Гаем и Элен в поезде, как не могла ни с кем другим и ни в каком другом месте. Если бы я познакомилась с ними в любой другой ситуации, мой внутренний сторож был бы начеку. Здесь же, в поезде, он спал. Я могла рассказать им обо всем и действительно так делала. Я даже подумала, не рассказать ли Гаю о своей таинственной дрожи на вокзале, но решила сдержаться.

– Что ж, тогда это прогресс, – кивнул он. Потом снял пиджак, повесил его на пустое сиденье рядом с местом Элен и закатал рукава.

– Так делает Барак Обама, – взглядом указала я на его голые руки, которые, как я заметила, мускулисты и волосаты как раз в нужной мере. Я быстро отвела глаза, мысленно улыбаясь. Это самый безвредный тип увлечения из всех возможных, учитывая, что оба мы благополучно состоим в браке.

– Как делает Барак Обама? – Судя по голосу, Гай заинтригован, а почему бы и нет?

– Снимает пиджак и закатывает рукава рубашки. Мне нравится, как это выглядит, только и всего.

– Серьезно? – Он посмотрел на свои руки, облокотившись на край стола. – Это производит впечатление на дам?

– На меня – да.

– Спасибо, Лара. Приятно узнать подобное. Не то чтобы я считаю возможным или собираюсь этим руководствоваться.

Вернулась Элен, а следом за ней уже знакомая мне служительница вагона-салона принесла поднос с тремя порциями джина с тоником.

– Спасибо, Сара, – сказал Гай, подмигивая ей. – Ты спасительница жизней.

– Пожалуйста, – ответила Сара. – Там еще много.

– Хорошо. – Я взяла один стакан и стала помешивать содержимое прилагающейся пластмассовой палочкой.

– Ваше здоровье, – объявила Элен.

Мы чокнулись пластиковыми стаканчиками, и я немного расслабилась. Неделя выдалась сумасшедшая. Уик-энд будет, я надеялась, не таким трудным, каким оказался предыдущий. Мы оба чувствовали напряжение от того, что Сэм всю неделю с неослабевающим нетерпением ждал моего возвращения, и в прошлое воскресенье наши пререкания закончились слезами. Риск, что наши отношения вот-вот разрушатся, лишь увеличивался.

После третьей порции Гай, зевнув, откинулся на своем сиденье. Его колено невзначай прижалось к моему.

– Вы не находите, – начал он, глядя сперва на Элен, а затем, более долгим взглядом, на меня, – что иногда выходные – это почти такая же тяжелая работа, как та, что на неделе? В смысле, я приезжаю утром в субботу, чертовски измотанный, и начинается: «Папа, сделай это. Гай, сделай то. Почему такой невеселый? Почему такой нелюбезный? Наладь это. Пойди и купи то. Помоги нам с домашним заданием. Ты не представляешь, каково быть тут одной всю неделю, пока ты в Лондоне, ты мог бы хоть раз закинуть белье в стирку…»

– Нет, – тут же отозвалась Элен. – Джефф фермер. Вы это знаете. Наши заботы совершенно другие. Ферма не закрывается на выходные, хотя он старается в это время работать как можно меньше, чтобы мы могли больше пообщаться. Я обожаю уик-энды. Однако нас только двое, и я не знаю, как протекали бы выходные, если бы были дети. У нас нет споров по поводу того, кому стирать. Так что отдых проходит отлично.

Оба повернулись ко мне.

– М-м. – Джин, а затем вино расслабили меня. – По мне, это трудно, – призналась я, стараясь смотреть на Элен, потому что Гай меня смущал. – Вы знаете, ездить на работу я начала совсем недавно. Но на выходных я должна искриться весельем, быть любящей и очаровательной. Если это не так, если у нас не получается солнечный, прекрасный уик-энд, на меня начинают обижаться. Прошлый уик-энд был адским. Вам, впрочем, это известно по тому, в каком настроении я возвращалась в Лондон на воскресном поезде. Я не могу винить Сэма за это: с его точки зрения, у меня напряженная работа, в остальное время мне приходится уживаться с моей чертовой сестрой, а потом я еду на этом поезде… Сэм ведь понятия не имеет, как мне здесь весело и что я полночи просиживаю за напитками. Поэтому он думает, что я креплюсь изо всех сил – что правда – и томлюсь по нашей тихой жизни в Корнуолле – что, боюсь, совсем не так.

– Он, вероятно, живет ожиданием момента, когда ты вернешься, Лара, – заметил Гай. – Что у него за работа? Он ходит в паб? У него есть какая-то своя жизнь? Или же он сидит всю неделю, глядя на часы, вздыхает и считает минуты на пальцах?