Алекс уселся в кресло у камина и перевернул кочергой полено. Болезнь деда застала молодого человека врасплох. В его возрасте жизнь кажется вечной, в этой вечности все должно сохраняться на своих местах, в том числе и близкие. Учась в колледже, он часто гостил в доме деда. Но, став студентом университета, старика видел всего несколько раз. По неписаному закону семьи родные собирались в Форт-Ли три раза в год – на православную Пасху, в день ангела деда и на Хеллоуин. В детстве Алекс очень любил наряжаться чертенком и пугать домашних.

«Неужели нормальная жизнь закончилась? – размышлял студент, поглядывая на жадные язычки пламени. – Я – босс. Ничего глупее представить себе нельзя». Дедушка намеренно преуменьшал перемены, ожидающие внука в новом его статусе. Чтобы руководить огромной компанией, надо досконально узнать все, что делается на заводах, вникнуть в проблемы всех филиалов, разобраться в конъюнктуре спроса и сбыта. На самое поверхностное знакомство с алкогольной империей деда потребуется несколько месяцев каторжной работы. Алекс привык все делать лучше других и решать быстрей других. Это касалось учебы, спорта и даже личной жизни. Не случайно самая красивая девушка на факультете, Кэт Томпсон, ради молодого Слободски могла забыть обо всем на свете. Видно, за эти качества дед и наказал внука своим доверием.

– Ужинать, Сашка. – Семен Григорьевич внес в комнату поднос, поставил его на журнальный столик. – Решил принести твой ужин сюда. В доме полно врачей, они жрут в столовой. Я подумал, что тебе их компания, как свинье седло…

– Спасибо, дядя Семен. Скажи, дедушке правда так плохо или он взял меня на понт?

– Боюсь, что мы нашего дурня теряем. Старый жеребец хоть борозды и не портит, но пахать должен в меру. А твой старик меры не знал. Работал по двенадцать часов, содержал молодую шлюху, приплывшую в Нью-Йорк из Одессы. Выпивал за обедом стаканчик-другой. Вот и доигрался – обширный инфаркт, и вдобавок отнялись ноги. – Семен Григорьевич отвернулся и беззвучно заплакал.

Алекс попытался успокоить его:

– Не расстраивайся, дядя Семен. Может, все еще обойдется… – И сам разревелся.

– Я молюсь за него. Дай-то Бог. Ты не знаешь, какой он простофиля! – Семен достал из кармана платок.

– Простофиля?! – сквозь слезы возмутился Алекс.

– Простофиля и лох. Стоит кому поплакаться ему в жилетку, он, ничего никому не сказав, спешит на помощь. И я бы не знал, но кто-то должен был исполнять эти дурацкие поручения. Я и исполнял. Ты только не проговорись, он меня убьет. Старый дурень ненавидит людей, делающих добро напоказ…

– Как мой папочка… – вставил Алекс.

– Нельзя так о родителях, Сашка. Родителей мы не выбираем, а они дают нам жизнь. – Семен Григорьевич вытер платком глаза и кивнул на поднос с ужином: – Наваливайся, пока не остыло. А я пойду. Надо быть рядом, а то еще отмочит чего-нибудь…

Алекс ковырял вилкой сочный бифштекс из вырезки техасского бычка, но еда в горло не лезла. Он отодвинул поднос, снял джинсы, рубашку, переоделся в пижаму и спустился в ванную. Иван Алексеевич в своих бытовых привычках оставался старомоден. Ни бассейнов, ни джакузи дед себе не завел. В огромной ванной комнате царила большая чугунная ванна с медными кранами горячей и холодной воды. Была тут и душевая кабина, но дед ею никогда не пользовался. Иван Алексеевич любил посидеть в горячей пене с сигарой в руке. Раньше дедушка курил много, и весь дом пропитывался запахом дорогого табака. Кубинские сигары ему привозили и в годы запрета на торговлю с красным островом. В последнее время позволял себе одну сигару после обеда и одну – в ванной. В шкафчике над умывальником хранилась большая коробка гаванских сигар.

Алекс открыл оба крана. Бешеные струи водопадами хлынули на белую эмаль, и через три минуты чугунная чаша наполнилась. Молодой человек погрузил себя в ее горячее нутро, поболтал ногами, поплескался и залег, вывесив руки за чугунные берега. Неужели он после нудного рабочего дня так же, как и дед, изо дня в день будет смывать с себя запах денег? Зачем их зарабатывать в таком количестве? Он и раньше спрашивал об этом дедушку. Иван Алексеевич на тему денег шутить не любил. «Ты, малыш, должен понять, деньги – это в первую очередь ответственность, – сказал он однажды внуку. – Подумай, сколько людей останутся без работы, если я закрою дело. Сколько мальчиков и девочек не смогут получить образование? Скольким служащим придется вернуть свои купленные в кредит дома и квартиры… Представляешь, какое горе принесет один мой безответственный шаг. На вкусную жратву, дорогие машины и шикарных баб мне хватит до смерти, да и тебе тоже. Но мы же люди? А человек должен отвечать за свои поступки».

Иван Алексеевич за свои поступки отвечал, но почему Алекс должен отвечать за поступки деда?

– Сашенька, скорее! – Семен Григорьевич вбежал в ванную, схватил полотенце. – Иди к нему, Сашенька. – Старый слуга впервые обратился к молодому хозяину так ласково.

Выскочив из горячей воды, Алекс выхватил у Сотова полотенце, наспех обтерся, напялил пижаму и побежал за Семеном.

В спальне деда он застал родителей и с десяток врачей.

– Дедушка скончался, – трагическим тоном сообщил Дмитрий Иванович и перекрестился. Страшная новость, высказанная по-английски, покоробила внука. В доме Ивана Алексеевича говорили только на родном языке. Старик лежал, откинув загорелое, румяное лицо на подушки, и смотрел в потолок. Алекс отвернулся. Он не хотел видеть, как отец патетическим жестом закрывает дедушке глаза, как встает на колени и картинно молится.

– Потелюй его, синок. – Маргарет взяла Алекса за руку и, уколов острыми коготками, тихо пожала ее: – Уви, все ми смертни…

Хоть мама и проявила такт, заговорив с сыном по-русски, Алекс вырвал руку из ее коготков и вышел из спальни. К себе в мансарду он подниматься не стал, а спустился вниз, прошелся по дому и остановился возле своей бывшей детской комнаты. Открыл дверь и словно шагнул на семнадцать лет назад. На диване сидел огромный медведь Ваня. На полу выстроился целый парад автомобилей. Господи, какие они стали маленькие. А ведь я мог прокатиться на каждом из них.

Красный «Форд» дедушка подарил внуку на шестилетие. Малыш объездил на этом автомобиле весь сад вдоль и поперек, играя в путешественника. А синий «Понтиак» Алекс получил в первые каникулы, уже школьником. Каким он ему казался огромным! Молодой человек попытался забраться на сиденье. Коленки уперлись в подбородок, но он все-таки сидел. Осмотрев армию солдатиков, самоходную пушку и огромный парусник, повзрослевший наследник внезапно осознал: счастливый мир детства не вернется.

– Дедушка, почему ты ушел?! – Громкий крик вылетел из глубины сердца, из глаз хлынули слезы.

По дому кто-то тихо ходил. В саду завели машину, и она, черкнув фарами по стене, укатила. А он все сидел в синем «Понтиаке» своего детства и плакал. Со слезами уходила страшная тяжесть утраты…

Алекс вылез из машинки, вытер о плюшевого Ваню лицо и упрямой походкой направился в кабинет деда. За старинным письменным столом, справа от кресла, таился стальной сейф. Алекс знал, что дедушка хранит ключи в потайном ящичке письменного стола. Иван Алексеевич однажды показал ему свой тайник. Алекс открыл сейф и увидел горку папок. Перебрав их, нашел одну с надписью «Саша». Выложил на стол, развязал ленточки и открыл.