забраться в постель и мы без лишних слов принялись за дело? Но нет, я слишком взвинчена, чтобы притворяться.

— Извини, Лора, потребовалась целая вечность, — говорит он.

— Да, я заметила, — сухо отвечаю.

— Я чуть не сдался. Работала только одна касса, очередь огромная. Не успел я подойти, как началась пересменка. И вот стою с пачкой презервативов, а они пересчитывают деньги и принимают кассу. Как будто нарочно издеваются! Я едва не ушел.

Со смехом благодарю его за целеустремленность, и все повторяется: Джонни не спеша возится, Флойд заходит и занимает свое место, готовый ко второму раунду.

Раздевшись, Джонни залезает ко мне. Я мысленно подбадриваю себя, чтобы вернуться к прежнему настрою: надо выкинуть из головы все эти неувязки и пристальный взгляд пса. Когда Джонни зарывается под одеяло, чтобы сделать мне куннилингус, я зажмуриваюсь и не дышу: как и с № 1, переживаю, как бы его не отпугнуть.

С облегчением слышу его голос: оказывается, я хорошо пахну и у меня мягкая кожа. Что ж, уже двое мужчин провели независимую проверку моей вульвы и дали добро. Возможно, в другой раз я не стану об этом беспокоиться, если мне, конечно, повезет заняться сексом с кем-нибудь еще. Хмуро думаю, что такая зависимость от мужского одобрения совсем не в духе феминизма. Но что делать: ни с кем не встречаясь, я перестала ценить свое тело и утратила веру в его силу и красоту. Знаю, что последствия родов и старение неизбежны, благодарна за этот опыт и в целом верю, что он только добавляет женщине силы и красоты. Но вдруг телесные изменения не оттеняют достоинства, а, наоборот, подчеркивают мое разложение? Много лет я поддерживала форму, но делала это, чтобы оставаться привлекательной для Майкла, а не для себя. Самое время для поисково-спасательной операции: надо найти былую любовь к своему телу и направить ее на то, что считаю недостатками и боевыми шрамами. Пора перестать за них извиняться.

Джонни внезапно входит в меня и двигается, быстро и сильно. Буквально через пару минут дыхание у него сбивается — с такими звуками я обычно пытаюсь выплюнуть свои легкие после тренировки.

— Джонни, ты в порядке?

— Да, извини, все хорошо.

Но мне так не кажется; неожиданно включается инстинкт заботливой родительницы.

— Думаю, нам лучше остановиться. Просто полежи со мной, отдышись.

Он вытягивается рядом, я кладу руку ему на грудь и чувствую биение сердца.

— Мне так неловко. — Он качает головой. — Я все еще восстанавливаюсь. Как раньше пока не получается. Ужасно бесит. Так неудобно.

— Тсс, — говорю, будто успокаивая младенца. — Ничего страшного. Восстановление — это процесс. Не расстраивайся, если для тебя это слишком.

— Поверить не могу: рядом со мной прекрасная обнаженная женщина, а у меня ничего не выходит.

— Пожалуйста, не надо извиняться и переживать. Скоро ты придешь в норму. Уверена, что большинство мужчин справились бы гораздо хуже после удаления половины легкого!

Еще несколько минут мы лежим молча. Моя рука покоится на его сердце, пока оно возвращается к привычному ритму. Возможно, сейчас мне достаточно просто самой покоиться в мужских руках.

— Я даже не знаю, какой кофе ты пьешь по утрам, — нарушает он паузу.

Начинаю сомневаться. Мне приятны его объятия, но оставаться на ночь я не планировала, и его фраза вгоняет меня в панику. Мысли мечутся: а вдруг для него это не милое приключение на одну ночь, а начало чего-то большего? Вдруг он считает, что у нас уже отношения? Он хороший человек и сейчас особенно уязвим, а я, поглощенная своей травмой, этим пренебрегла. Страшно причинить ему боль.

Надо бы ответить, что я люблю кофе с капелькой ванильных соевых сливок. Но решаю, что просто так лежать недостаточно, и поворачиваюсь поцеловать Джонни. Его дыхание успокоилось, я перекатываюсь сверху и шепчу, чтобы он лежал смирно. На этот раз сама все сделаю. Жизнь с детьми приучила меня действовать оперативно, так что обхватываю рукой его член, погружаю в себя и двигаю бедрами, пока не испытываю оргазм. Джонни признается, что у него не получится: в презервативе он чувствует меньше, поэтому мы заканчиваем. Я снова ложусь рядом, он тихо и глубоко дышит, лицо раскраснелось, рот слегка приоткрыт.

— Джонни, — шепчу, — я поехала домой.

— Что? — спрашивает он, открыв глаза. — Нет, не уходи. Слишком поздно, чтобы так далеко ехать.

— Я здесь не засну.

— Ладно, — сдается он, — дай мне минутку собраться, я провожу тебя.

— Что ты, не надо, оставайся. У тебя такой расслабленный вид. Я справлюсь сама.

— Напиши, когда доберешься, чтобы я не волновался, — просит он.

— Да, обещаю. — Быстро целую его в щеку и выхожу в теплую морось летней ночи. Уже два часа. Около трех, сонная, отправляю ему сообщение из дома, но он отсыпается после нашего трагикомического приключения, и ответа я не получаю.

Глава 5. Игра в скорбь

До университета я жила с родителями. В кампусе все годы обучения делила комнату с четырьмя соседками. Через несколько недель после вручения дипломов мы с Майклом переехали в первую совместную квартиру недалеко от Колумбийского университета, где он получал степень магистра архитектуры, а я начала карьеру в книгоиздательстве. Всего дважды я оставалась одна, оба раза на два месяца, когда летом он ездил в разные города на стажировку. Тогда я проводила выходные на пляже с друзьями или у родителей в пригороде, как будто оставаться дома одной было совершенно неприемлемо. Самое яркое воспоминание о тех месяцах уединения — это покупка низкокалорийной сдобы с малиной и увлекательные размышления о том, что: а) фирма «Энтеманнс» теперь выпускает диетическую выпечку, б) я единолично могу съесть все купленное. Вот и вся свобода и независимость. Я знала, что Майкл скоро вернется, причем навсегда. Это немного напоминало времена, когда родители оставляли нас, подростков, дома, а сами уезжали в тропики. Тогда роль одинокой взрослой женщины меня привлекала, но теперь, когда одиночество со мной навсегда, она, скорее, пугает и наводит тоску.

Во вторник рано утром я отправляюсь в Пенсильванию. Джессика, с которой мы дружим с детства, предложила провести несколько дней на спа-курорте. Год за годом она уговаривала меня выбраться хотя бы на выходные, хотя понимала: как бы мне ни хотелось отдохнуть от детей, я ни за что их не оставлю. Отчасти из-за страха разлуки, отчасти из-за сложностей с поиском няни — Майкл работал допоздна и по гибкому графику, — отчасти потому, что я не могла передать кому-то родительский контроль без крайней необходимости. В первую очередь я была непревзойденной матерью. Отступить от этой роли, чтобы сделать