моей мечты — картошка фри и салат. Но он усаживается на свое место, и я опять одна.

Интересно, он всех женщин угощает картошкой?

— Раз вы менеджер, может, знаете, во сколько они начнут? — вдруг спрашивает он, не обращая внимания на женщину между нами.

— Еще не скоро.

— Что? — кричит он. Здесь шумно, и, пытаясь общаться, мы без всякого стеснения перегибаемся через нашу несчастную соседку.

— Может, поменяемся местами? — предлагает она, переводя взгляд с меня на него и обратно, поскольку он не отвечает.

Я на секунду задумываюсь, вспоминая тот момент, когда несколько недель назад нерешительно зависла над кнопкой «купить билеты», которая привела в движение мою новую активную холостую жизнь, — и со словами «конечно» спрыгиваю со стула. Чувствую себя так, словно меня уже пригласили на свидание, — надеюсь, что правильно считываю его сигналы. И вдруг появляется другая женщина — намного моложе меня, с милой улыбкой и мягкими прямыми волосами, собранными в хвост. Она наклоняется и целует в щеку моего нового знакомого, а мне хочется умереть: я все не так поняла. Он пытается нас познакомить, но имен мы не знаем, поэтому неловко представляемся. Мы застреваем на месте — неловкая троица. Группа приветствует собравшихся и начинает играть. Какое облегчение — теперь можно не поддерживать разговор. Точно в награду женщина уходит искать сестру. Вернуться не обещает. Надеюсь, она уже не придет: это борьба за ограниченные ресурсы, и пусть соперница из меня так себе, я настроена очень решительно.

Группа веселая, жизнерадостная и немного странная. Мы оба улыбаемся, наблюдая за ними, и кажется, что от этой музыки невозможно не почувствовать себя счастливым. Час концерта пролетает незаметно.

— Выпьешь еще? — спрашивает он, когда зал стихает.

— Хочу, но тогда придется сидеть тут и проветриваться — я на машине.

— Обещаю составить тебе компанию, пока не будешь готова ехать, — со всей серьезностью отвечает он.

К его словам я отношусь скептически. Поверить не могу, что снова приманила единственного свободного мужчину в баре, но с благодарностью принимаю этот дар Вселенной. Уже потом я догадалась, что оба раза вокруг почти не было одиноких женщин. Так что, как бы мне ни хотелось, Вселенная тут ни при чем.

Стало тише, больше не нужно кричать, чтобы расслышать друг друга. Он живет неподалеку и постоянно зависает здесь по выходным. Писатель-фрилансер, не меньше меня обожает книги, подкасты и музыку. Я признаюсь, что мучаюсь над старым романом Майкла Шейбона. Он отвечает, что начинал его читать, но не осилил. Обсуждаем, как оказались в этом районе. Оказывается, мы не только выросли в одном пригороде, но даже ходили в одну и ту же начальную школу. Он старше меня на три года, поэтому общих знакомых у нас почти нет. Правда, одного-двух мы все же находим. Мне кажется, я где-то его видела. Не то чтобы мы знакомы, но могли сталкиваться. Говорить с ним легко и приятно: он остроумен, обаятелен и внимателен. Мои беседы с № 1 и № 2 были веселыми и кокетливыми, но это нечто иное — словно общаешься с другом.

Не сбавляя темпа, мы болтаем несколько часов, пока, кроме нас и бармена, никого не остается. Я предлагаю дать ему закрыться, и мы нехотя собираемся на выход. Дождь закончился, но воздух тяжелый и влажный.

— Мне бы хотелось тебя снова увидеть, оставишь номер? — спрашивает он.

— Да, было бы чудесно, — отвечаю я, и он сохраняет его. Мы уже стоим у моей машины, наступает момент «сейчас или никогда».

— Когда ты доступна? — спрашивает он. — Уверен, что это не так просто, когда дома дети.

Я удивленно приподнимаю брови. У меня нет простого ответа на этот вопрос: завтра Джорджия вернется из лагеря, и дети будут со мной до конца лета.

— Вообще-то, — говорю очень медленно, — я доступна прямо сейчас.

До него доходит смысл моих слов, и он негромко хихикает.

— Это более буквальный ответ, чем я ожидал, — признается он.

— Просто беру быка за рога, — тихо смеюсь в ответ. — А моя доступность в будущем пока остается загадкой.

— А что ты собираешься делать со своей доступностью прямо сейчас? — интересуется он.

— Поехать к тебе или ко мне, — отвечаю, позволяя бесцеремонности затесаться между нами.

— Не уверен, — произносит он нерешительно. — Я сегодня ничего такого не планировал. Всего несколько месяцев назад расстался с девушкой и с тех пор ни с кем не встречался.

— Ладно, — говорю. — Я тоже ничего не планировала, просто не знаю, когда снова буду доступна, поэтому….

Он наклоняется ко мне и целует. Он высокий, и я привстаю на цыпочки, чтобы до него дотянуться. Поцелуй мягкий и нежный.

— Хорошо, — говорит он, отодвинувшись, — поехали ко мне. Это ближе, чем к тебе, к тому же мне нужно выгулять собаку.

«Опять собака», — думаю с упавшим сердцем.

Я следую за ним по темным извилистым дорогам. Он хорошо знает местность и едет быстро; мне же приходится сосредоточиться, чтобы не отстать. Через несколько минут он сворачивает на грунтовку и паркуется перед ветхим фермерским домиком. Выйдя из машины, я слышу гомон — утки! Он уверяет меня, что птицы успокоятся, но меня это не волнует, я просто очарована сценой. Пробравшись через ветхое крыльцо, заставленное резиновыми сапогами и садовым инвентарем, он отворяет дверь с сеткой. Две кошки и шоколадный лабрадор выбегают поприветствовать нас. Он бросает беглый взгляд на мои ноги и интересуется, нет ли у меня с собой более практичной пары обуви, подходящей для прогулки. Сменной пары нет, поэтому он ведет меня за руку по влажной траве. Под чернильно-черным небом тишина и покой, но видно не дальше чем на фут, и мы стараемся не отставать от собаки. Мокрая трава щекочет ноги, а изящные босоножки бунтуют против сельских условий. Хотя он бережно сжимает мою руку, я едва не падаю и в ужасе делаю все возможное, чтобы держаться на ногах, непринужденно отмахиваться от комаров и заверять его, что прогулка прекрасна и каждая секунда на свежем воздухе, безусловно, наполняет меня блаженством. Вернуться в дом и скорее скинуть нелепую обувь на каблуках — какое же наслаждение! Можно подумать, я вернулась после десятимильного рейда по джунглям. Он кормит кошек, а я, устроившись в ротанговом кресле-качалке, осматриваю гостиную. Как и весь дом, она выглядит скромно, но мило. Обставлена просто, на кофейном столике — стопка журналов по астрономии и экземпляры «Нью-йоркского книжного обозревателя».

Немного погодя он возвращается и без слов опускается на колени рядом с креслом-качалкой, целует меня сначала нежно, потом все настойчивее и предлагает подняться наверх. И вот мы уже на шаткой