дальней от окон стены, стараясь как можно быстрее, пока огонь не погас, осмотреть все места, где могли быть оставлены очки. У входной двери колышущийся свет от лучины выхватил электрический выключатель на стене. Женщина посмотрела на него почти с ненавистью. Со Дня затмения он стал абсолютно бесполезен, как и столбы вдоль единственной улицы, провисшие на них провода и трансформаторная будка на другом конце деревни.

Она мало что знала про День затмения, так как подробностей выведать было неоткуда. В тот день она сидела дома, когда в 3d-смартфоне появилось сообщение от мужа: «Включи новости». В срочном выпуске взволнованный репортёр рассказывал, что на всех континентах начались синхронные террористические атаки на объекты топливно-энергетического комплекса. Потом появились кадры, на которых был виден столб чёрного дыма от одной из московских ТЭЦ, затем — репортаж об эвакуации из зоны катастрофы рядом с какой-то аргентинской атомной станцией, после — разорванный в клочья трубопровод «Северного потока».

После этого репортажа вдруг погас свет, отключились Интернет и мобильная связь. Через час прибежал взволнованный муж и отвёз её и двух сыновей-погодок сюда, в деревенский дом, который они приобрели за два года до этого как летнюю дачу.

Её муж затем уехал в город, а вернулся через месяц, в середине ноября, уставший и изголодавшийся, на лыжах, а не на их автомобиле по первому, рано выпавшему в тот год снегу. Рассказал он мало. Ясно было, что удар анархической террористической организации был нанесён по всем странам и континентам практически единовременно, к чему власти оказались совершенно не готовы. И вышло так, что где отстояли электростанцию — там был повреждён газопровод к ней. Где отстояли газопровод — там взорвали опоры электросетей. Масштаб повреждений был таков, что на восстановление энергосистем нужны были годы.

Когда крупные мегаполисы начали замерзать и голодать, многие их жители, которые не готовы были тихо умирать, стали сбиваться в банды и рассыпаться по сельской местности, попутно грабя дачные посёлки и деревни, обрекая на смерть сельчан и тех горожан, которые на своих загородных фазендах собирались переждать катастрофу.

Одна из таких банд выкинула из машины её мужа ради тридцати литров бензина, остававшихся в бензобаке. Внезапно раздобрившийся главарь банды, правда, отдал ему лыжи, которые были прицеплены к багажнику на крыше, и тёплую куртку, лежавшую на заднем сиденье. Неслыханная щедрость для времени, когда многие уже не гнушались каннибализмом.

Безвестную деревеньку миновали визиты подобных банд, а её жителям оставалось заниматься лишь выживанием. Семье хватило погребных запасов до весны, а вот потом началась настоящая борьба за жизнь.

В той жизни он был программистом, не особо интересовавшимся охотой, рыбалкой или земледелием. Она по диплому была дизайнером, по факту — из-за малолетства детей домохозяйкой, но городской домохозяйкой со стиральной машиной и пищевым комбайном, уже заменившим во многих домах старомодные электроплиты.

И всё же они справились. И дети, которым на момент отъезда было четыре и три года, очень быстро становились опорой и помощью родителям. За восемь лет где-то с помощью соседей, хотя там было-то три деда да пять старух, где-то через «не могу» они наладили свой быт и даже на свой страх и риск завели третьего ребёнка — дочку Нюрочку.

Что творилось в большом мире, им было неведомо. Может, человечество и смогло справиться с последствиями этой террористической атаки, восстановило постепенно энергетические объекты, а с ними и порядок. А может, верх взяли силы, которые и спланировали этот хаос, и мир погрузился во времена пострашнее мрачного Средневековья. Но идти пешком в город, чтобы проверить это, им казалось безумием…

— Света! Ну что там? — голос мужа вернул женщину из воспоминаний.

Она поймала себя на том, что всё ещё смотрит на выключатель, уже еле различимый на стене из-за погасшей лучины.

— Нет нигде. Г-где Митька с Вовкой? Хай они лучше п-посмотрят.

— За хворостом я их послал. Топить надо ж чем-то. И Нюрка с ними.

Женщина вернулась к печке, повторила все действия и с новой зажжённой щепкой пошла по другой стене комнаты. Очков решительно не было — ни на столе, ни на многочисленных полочках, ни на лавке, ни под лавкой — вообще нигде. Уже ушёл двухдневный запас лучин, а за окном стали надвигаться вечерние сумерки.

— Вспоминай, Алексей, где ты их мог оставить, — с этими словами женщина вышла на крыльцо и стала всматриваться в сторону леса, так как детей не было уже слишком долго.

Понурый супруг сидел на лавке и щурился на внезапно пробившийся сквозь тучи луч солнца.

— Я кладу их всегда в одно место после первого же случая, когда их пришлось искать.

Она подошла к мужу вплотную и со своеобразной нежностью положила руку ему на затылок. Он прижался щекой к её груди и замер, с наслажденьем слушая стук её сердца, чуя её запах и тепло кожи. Такие удары, когда что-то из прошлой жизни навсегда ломалось, терялось или иным способом приходило в негодность, случались у них и раньше. Что-то можно было компенсировать, взяв в долг у соседей, например, швейную иглу. Что-то было на вес золота, как рыболовные крючки. Или очки.

Супруги не меняли положения, поэтому не видели, как из леса показались три детские фигуры. На них была одежда, перешитая из старой взрослой, и они походили на бродяг. Хвороста в руках детей не было. Шли они медленно, как на казнь. Головы были опущены, а ноги, обутые в самодельные сапоги, шаркали по дороге. На это шарканье и обернулись родители.

Оба их сына были взъерошены, растрёпаны, у младшего под левым глазом расплывался лиловый синяк. Девочка выглядела заплаканной. Так как братья были не разлей вода, мать подумала, что они кого-то встретили в лесу. По её спине пробежал холодок. Отец по их обоюдно виноватому виду сразу понял, что мальчики в первый раз подрались между собой. Возникла немая сцена, которая была прервана отцом коротким басовитым: «Ну?»

— Это Митька виноват, — засопел младший. — Он сказал, что через увеличительное стекло можно зажечь огонь.

— Солнца сегодня мало! — хмуро сказал старший. — Вон, тучи одни. А ты — тоже, зачем вырывать стал? Я тебе разрешал брать?

— Откуда увеличительное стекло в нашей глуши? — всплеснула руками женщина. — Кто вам его дал?

— Никто им его не давал. Они сами его взяли, — глава семейства сразу всё понял, и теперь его лицо багровело от гнева. — Ну? И где мои очки?

— Вот, — старший протянул на ладони очки.

Оправа была погнута, а левое стекло лежало отдельно, при этом состояло оно из двух половинок,