К месту отметить, что эту поездку по Советской России Бунхе совершил в компании с другим аргентинцем: молодым издателем и писателем либерального толка Эльвио Ботаной, впечатления которого об «азиатской империи» не были столь благоприятными[11]. По оценке Ботаны, Россия и в коммунистическом качестве продолжала экспансионистскую политику Петра Великого: «Все те, кто поверили в Россию как революционный рычаг мировой интеграции, являются всего лишь простаками, бесплатными иностранными агентами на службе самой националистической державы, которая когда-либо существовала». Ботана во время путешествия сумел разглядеть многие очевидные недостатки в повседневной жизни первой страны социализма: от вопиющего дискомфорта мест общего пользования до скрытого антисемитизма. Но Бунхе, по мнению Ботаны, был непробиваем: «Он приехал в Россию с устоявшимся мнением, с этим же идефикс и уехал. А ведь мы видели и пережили там одно и то же».

Для Григулевича, который встречался с Бунхе по делам, связанным с организацией сбора средств для «Красной помощи», «старик Аугусто» был человеком, достойным восхищения. Все знали, что симпатии к Коминтерну дорого стоили Бунхе, особенно политически, многие друзья и соратники из Социалистической и Независимой социалистической партий порвали с ним, не приняв его трансформации в «экстремиста». Тем не менее популярность Бунхе среди трудящихся была огромной и его на пять сроков подряд избирали депутатом в парламент!

Авторитет Бунхе во многом основывался на парламентской и научно-просветительской деятельности. Он боролся за государственное здравоохранение, обязательное социальное страхование, всеобщее и бесплатное образование, справедливое трудовое законодательство для женщин. В научном и литературном плане он был невероятно плодовит. Иосиф часто навещал Бунхе в его уютном особняке в пригороде Ла Флорида и неизменно с восхищением наблюдал за стремительным пером мэтра, его упрямой лобастой головой и пронзительно посверкивающими очками, за которыми близоруко щурились мечтательно-добрые глаза.

Опыт этих двух лет в Аргентине окажется жизненно важным для Григулевича во время второй «служебной командировки», на этот раз «по линии НКВД». Ему не придется тратить время на адаптацию. Он хорошо знает особенности аргентинского быта, привычки и обычаи аргентинцев, жаргонный язык обитателей Буэнос-Айреса. В начале 1945 года на основе своего аргентинского опыта он по просьбе «Рене», легального резидента в Уругвае, напишет что-то вроде страноведческих заметок.

Вот два фрагмента из них (стиль и лексика Григулевича сохранены):

«Креол (произносится “криоже”) всегда изысканно одет, будь он дворником или министром. Он чувствует себя неуютно, если у него нет выглаженного костюма, накрахмаленного воротничка, стильной шляпы — чамберго и начищенных, как зеркало, ботинок. Ремню он предпочитает подтяжки, резинками подтягивает рукава батистовой рубахи и носки и мажет волосы специальным клеем, невиданной в мире пакостью, которая называется “гомина”. Обязательные атрибуты — платочек в нагрудном кармашке и массивный перстень на пальце. Молодой “криоже” предпочитает в дождливую погоду плащ, пожилой — зонтик на английский манер. Летом все как один носят панаму или твердую соломенную шляпу-ранчо, костюм светлых тонов и обязательно черные ботинки. Зимой “криоже” щеголяет в легком суконном или габардиновом пальто и считает себя неполноценным, если такового нет. По словам одного французского путешественника, типичный аргентинец — добровольный раб моды и принадлежит к тому редкому человеческому племени, где мужские особи одарены большей красотой, чем женские. Креол, фланируя по улицам, считает своей обязанностью оборачиваться и с видом знатока на ипподроме рассматривать проходящих женщин, а нередко плестись следом и осыпать их комплиментами, как скаковых лошадок».

О кулинарных пристрастиях «криоже»:

«Аргентинское меню зиждется на мясе. Обычно на закуску берется “фьямбре суртидо” (колбаски разных сортов), затем идет мясной суп (бусекка и т. п.), “бифе” или “чурраско”, фруктовый салат или флан на дессерт. Два типичных аргентинские блюда: “пучеро”, похлебка из вареного мяса разных сортов плюс картошка, лук, морковь, батат, турецкий горох (все обильно сдабривается прованским маслом и уксусом или лимоном); “паррильяда микста”, разные части говяжьего или воловьего мяса, зажаренного на открытом огне. За исключением этих двух лукулловых блюд, прочая аргентинская кухня — это хаотическая мешанина испанских и итальянских кулинарных “мотивов”, могущих привести в ужас любого французского повара. Средний аргентинец пьет обычно красное вино — как правило, терпкое и довольно низкого качества. Наиболее известные марки “популярных” вин — “Нортон”, “Ариса”, “Ресерва”, “Томба Ресерва”, “Наполеон”, “Боргонья”. Есть и более изысканные по букету, но высказаться по ним конкретно не могу, поскольку в личных средствах был ограничен…»

* * *

Вечером 19 июля 1936 года Иосиф был арестован на вилле Аугусто Бунхе. Тихая улочка Деан Фунес никогда не видела такого количества стражей правопорядка. Всего по доносу осведомителя было задержано 109 человек. Полиция приняла всерьез информацию о том, что маститый ученый, известный просоветскими симпатиями, проводит нелегальную коммунистическую сходку, в ходе которой планировалось коллективное прослушивание Московского радио, обсуждение задач по расширению подрывной деятельности и созданию новых районных организаций МОП Р. Фанни Эдельман так описала этот арест:

«Многочисленная группа парней и девушек беззаботно танцевала в прекрасном саду с апельсиновыми деревьями. И тут неожиданно ворвались агенты “специального отдела”, арестовывая всех подряд, подбрасывая фальшивки в ящики письменного стола, попутно “расправляясь” с запасами спиртного в буфете… В грузовиках нас перевезли в здание департамента полиции Ла Платы, куда были уже приглашены журналисты для того, чтобы ошеломить их числом задержанных подрывных коммунистических элементов. Каково же было изумление корреспондентов, когда они увидели, что из грузовиков спускаются симпатичные, кокетливые, веселые девушки в лучших своих платьях, а следом — нарядные парни. Все это вызвало колкие насмешки и шуточки в адрес держиморд… Тем не менее ночь пришлось провести в полицейском участке. Всех нас переписали и взяли на учет, однако благодаря своевременным действиям адвокатов мы смогли разойтись по домам уже на следующий день».

В дело вмешались несколько депутатов левого крыла парламента, в столичных газетах появились насмешливо-критические комментарии в адрес стражей порядка, стреляющих из пушек по воробьям. Департамент полиции поторопился распространить коммюнике, в котором настаивал на своей точке зрения: Бунхе проводил политическую сходку, в ходе которой коллективно прослушивалась пропагандистская передача из Москвы, велось рекрутирование новых членов в «Красную помощь», осуществлялся сбор денег на издание просоветской газеты «Дефенса Популар». В коммюнике указывалось, что «сигналы» о предполагаемой сходке поступили «из конфиденциальных источников», надежность которых не подвергается сомнению. Бунхе характеризовался полицией как политик экстремистского толка, что «нашло подтверждение в большом количестве изъятой коммунистической литературы, черновиков с текстами политического содержания, писем, полученных из России».