— Так, совмести мушку с прорезью прицела, — терпеливо объясняла ей Люба. Она переняла эстафету у Анки. — Теперь затаить дыхание, плавно давить на спусковой крючок. Запомни, ты не должна ожидать выстрела…

И наконец ей повезло. Первая пуля попала в мишень. Правда, всего лишь в «молоко». Но для нее и это был результат.

* * *

На следующий выходной она снова была в тире.

Первую половину этой недели Люба и Анка издевались над ней как могли. Сначала заставляли держать на весу тяжелый утюг, затем навесили на руку гантель. Зато остальное время не трогали ее вообще. Дали руке отдохнуть.

С первого выстрела Марта попала в «семерку», со второго в «восьмерку». Третья пуля плюхнулась в «молоко». Зато четвертая и пятая — снова «восьмерка».

Но дальше, как Марта ни старалась, вперед не шла. Выше «восьмерки» прыгнуть никак не могла. Но и в «молоко» почти не попадала.

— А ты представь, что это не мишени, а те негодяи, которые… ну это… Представь, — неожиданно посоветовала Люба.

И Марта представила. Все пули ушли в «молоко».

— Поняла? — спросила сестра.

— Что поняла?

— Все мимо. А знаешь почему?.. Потому что ты дала волю своим эмоциям. А это волнение. Волнение — это дрожь в руке. А рука должна быть твердой… Теперь попробуй так. Нарисуй мысленный образ этих негодяев. И отодвинь их на задний план своего сознания, в «подкорку». Они как бы перед тобой, но ты о них не думаешь. Ты думаешь только о том, чтобы поразить мишень…

Марта так и поступила. И впервые приблизилась к «десятке». Одна пуля образовала дырку в кругу «девятки»…

В следующее воскресенье Марта отправилась в тир уже сама. Спортивная стрельба захватила ее.

* * *

— А что, сестра не приехала? — встретил ее Митрич. — И Анка тоже?.. Почему?..

Марта ему нравилась. И все-таки приезду Любы он был рад больше. И Марта знала, почему.

— Они вам привет просили передать, — улыбнулась она.

И достала из сумки бутылку импортной водки.

— Ух ты! — обрадовался Митрич. — «Абсолют», целая литра… Давай по чуть-чуть! — заговорщицки подмигнул он ей.

— Нет-нет, что вы, — улыбнулась Марта.

— Ну да, — почесал затылок Митрич. — Ты такая хрупкая, такая нежная… И пить… Да, дурака я свалял… Ну пошли, просто в моей каморке посидишь, журналы по стрелковому делу полистаешь. Если хочешь, мой треп послушаешь…

— Я бы поработать хотела…

«Поработать» — это выражение Любы. И Марта не говорила «стрелять». Она говорила «работать»…

— Да успеешь еще… А потом, там у меня, — он показал в сторону зала, — поэты работают…

— Поэты?

— Ну да, это я их так называю… Пошли. — Митрич осторожно взял ее за руку, будто боялся поранить ее.

И провел ее в свою каморку. Усадил в старое потертое кресло. Сам сел на табурет. Поставил бутылку на стол, любовно погладил ее по стеклянным бокам.

В это время послышались выстрелы. Марта уже достаточно хорошо разбиралась в стрелковом деле, чтобы понять — стреляют из боевого оружия.

— Ну вот, поэты поэмы складывают… — усмехнулся в ус Митрич.

— Почему поэты?

— Ты же знаешь, кто такие братки? — спросил он.

— Нет…

— Темнота!.. Хотя, конечно, тебе знать и не надо. Ничего хорошего в этих братках нет…

— Так кто они, эти братки?

— Это они себя братками называют. А на самом деле это обыкновенные бандиты. Про рэкет слышала?..

— Вообще-то да. По телевизору говорили…

— Вот и хорошо, что только по телевизору с этим сталкиваешься… Братки — это бандиты, рэкетиры. Все здоровые, накачанные. А рожи… Меня все перекреститься тянет, когда их вижу. И это при том, что человек я не шибко верующий… И разговаривают они не по-людски… Этта, типа, в натуре, короче… И мат-перемат через слово…

— А почему поэты?

— А они как приходят, так и говорят. Мы по этим, которые мишени, постреляем. Мы по этому раз по сто пальнем… По этим, по этому… Поэты, одним словом…

Похоже, Митрич сел на своего любимого конька. Выставил братков-бандитов в забавном свете. Марта даже смеялась. А потом появились те самые братки.

Марта аж похолодела, когда в каморку к Митричу вломились два бугая с бритыми затылками и квадратными лицами. Ей и самой вдруг захотелось перекреститься.

— О-о, не понял, Митрич, в натуре, ты этта, чо, телку, типа, снял? — пробасил один.

И впился в Марту тяжелым оценивающим взглядом.

— А чо, не слабая киска, — похабно усмехнулся второй. И нагло у нее спросил: — За сотку со мной пойдешь?..

— Что? — не сразу поняла Марта.

А когда до нее дошло, она чуть не закричала от боли и страха. Именно такие вот уроды изнасиловали ее. Она обхватила голову руками, ее затрясло. Казалось, еще немного, и она упадет на пол и забьется в психическом припадке.

— Эй, ты чо, в натуре, это, шифер, блин, набок съехал? — растерялся первый браток.

— А ну валите отсюда! — неожиданно рыкнул Митрич. — Совсем одурели! Нормальную девчонку с собой тянут… Я еще Генчику скажу…

— Да ладно, Митрич, замяли, — пошли на попятную братки. Видимо, испугались какого-то Генчика.

— И Любке скажу, — не унимался Митрич.

— Любке?.. Эта которая с Анкой?..

— Вот-вот…

— А она-то чо?

— Это Марта — родная сестра Любки. А ты ей сотку предлагаешь. Совсем оборзел, да?

— Любкина сестра, да… Не, нуты, Митрич, сразу бы сказал. А то молчишь, блин… Ты, Марта, этта, типа, извиняй…

— Все, исчезли…

— Да ладно, Митрич, нам бы это…

— Я сказал, исчезли! — гаркнул Митрич. Мордовороты испарились.

Только Марте не было от этого легче. Ее продолжало трясти. Страх по-прежнему сжимал ее душу ледяной рукой. Это хорошо, что Митрич сумел остепенить этих подонков. А вдруг они разозлятся да вернутся. Митрича изобьют, а ее зверски изнасилуют…

Следующего раза она точно не переживет…

Митрич подсел к ней. Начал гладить по спине.

— Ты чего так испугалась? — спросил. — Неужто уже настрадалась от таких вот?.. Марта часто закивала.

— Да ты не обращай внимания… Они скоты. Натуральные скоты… Но у них есть пастух. Он тебя в обиду не даст. И Люба всегда заступится…

Вот здесь начиналось самое непонятное.

— А они что, Любу боятся? — Марта оторвала руки от лица и сквозь слезы посмотрела на Митрича.

— Ну, не боятся. Так, побаиваются… Не все, понятное дело. Но эти да, их Люба приструнить может…