— Да, — подтвердил Карсон. — Пляжный дом в Малибу и коттедж в Монтане.

Рид кивнул.

— Как только Тия подпишет бумаги, я встречусь с ее адвокатом, и мы начнем рассматривать все находящиеся в совместном владении объекты собственности, банковские счета и так далее…

Карсон в раздражении провел рукой по лицу, но мрачно кивнул.

— А потом?

— Потом мы подготовим соглашение о разделе имущества, и, если вы оба согласитесь с условиями, останется только подписать, и спустя шесть месяцев вы будете свободны.

— Нам придется присутствовать в суде?

— Зависит от того, как пойдет с соглашением о разделе имущества. Мы можем закончить в кабинете посредника — или встретиться у судьи.

— Ясно. — Карсон издал нервный смешок и покачал головой. — Клянусь, я просто никогда не думал, что мы с Тией закончим вот так. — Он взглянул на Рида и добавил: — Вы, наверное, все время слышите это.

— Не так уж и часто, — признался Рид. — Люди обращаются ко мне не для того, чтобы поговорить, как хороши их отношения.

— Согласен. — Карсон отвернулся, вперив взгляд в океан. — Мне казалось, мы — не такие. Считал, мы справимся. Черт, Тия даже любит моих родителей! Не думал, что мы закончим вот так.

— Этого никогда не знаешь. — Рид поднялся. — И попытка разбирать все это по косточкам не принесет вам покоя.

Карсон обернулся:

— А что принесет?

Рид мрачно улыбнулся ему:

— Если узнаю, я вам сообщу.

— Хорошо. Знаете, я ценю, что вы принесли мне бумаги…

— Нет проблем. Я ведь живу здесь, помните?

— А я уезжаю сегодня днем. — Карсон шумно выдохнул. — Возвращаюсь в Голливуд. Мне позвонили рано утром, нужно кое‑что сделать в выходные.

— Новый фильм?

— Нет, нужно кое‑что доснять, — объяснил Карсон. — Вот, кстати, о притворстве… Сегодня я — просто парень, а завтра — снова викинг. Странный способ зарабатывать себе на хлеб.

— Есть и более странные. — Рид не стал напоминать ему, что сам зарабатывал на хлеб, разбивая жизни людей. С этой мрачной мыслью он застегнул пиджак и сказал: — Если вам что‑то потребуется, вы знаете, где меня найти.

— Конечно.

— И держитесь подальше от Тии.

— Да, обязательно. — Карсон расплылся в своей знаменитой ослепительной улыбке. — Сделай я это пару лет назад, и не попал бы сейчас в эту переделку, верно?

— Верно, — резко отозвался Рид, зная, что это единственное слово потрясет Карсона до глубины души. Но чем потом мучиться с разводом, лучше было бы вообще избегать брака. Вспоминая битвы на почве разводов в своей семье и наблюдая сейчас за Карсоном, Рид лишний раз укреплялся в давно принятом решении оставаться холостяком.

— Спасибо, — сказал Карсон, — за все.

— Я лишь выполняю свою работу, — ответил Рид и направился разбираться с хаосом, которым с недавних пор обернулась его собственная жизнь.

Через час он уже переступал порог нового дома и не мог не признать, что Лайла хорошо поработала. Все выглядело… обжитым, словно стояло на своих местах многие годы. Риду казалось, что из пола вот‑вот прорастут корни и обернутся вокруг его ног, как цепи. Именно поэтому Рид и не покупал дом прежде. Не хотел привязываться. Теперь же у него впервые в жизни были корни, будто петля медленно стягивалась вокруг его шеи.

Со всеми этими школами‑интернатами, сменами адресов и многочисленными браками родителей в детстве у Рида никогда не было понятия «дом». Он не чувствовал ностальгии или особой любви к какому‑нибудь месту. До сей поры он жил в отеле и мог свободно перемещаться, когда хотел. И вот его образ жизни меняется.

Впрочем, дом сам по себе был прекрасен. Рид оглядел гостиную — и остался доволен. Лайла обещала разные цвета и не покривила душой, но Рид не мог не признать, что она создала эффект домашнего уюта. Здесь были тяжелые ковры глубоких, насыщенных тонов и массивная мебель с обивкой мягких оттенков кремового и светло‑голубого. А еще лампы, столы и даже кое‑что из принадлежащих ему произведений искусства, висевших на стенах в отеле. Странно, Рид даже не заметил, что они пропали из номера, а Лайле удалось как‑то запаковать их, перевезти и развесить.

Из глубины дома до Рида доносились отголоски разговора. Это рабочие собирали мебель в детской, и Рид не мог в который раз не удивиться способностям Лайлы.

Он должен был воздать ей должное. Она провернула столько работы за такой короткий срок! Ее усилия совершенно точно стоили тех денег, которые он ей предлагал. Рид все еще не мог поверить, что она отказалась от ста тысяч долларов. Особенно когда узнал, что деньги ей бы не помешали.

Рид и сам провел небольшое расследование. Он изучил ее бизнес: «Букет Лайлы» оказался маленькой компанией с несколькими сотрудниками и тщательно продуманным сайтом для онлайн‑бизнеса. Она владела домом, приобретенным по разумной ипотеке, уже не новой машиной и была, насколько он мог судить, любима и уважаема в своем крошечном родном городке. Семьи нет, только родители. Через пару лет после смерти ее отца мать вышла замуж за миллионера — возможно, именно поэтому Лайла отказалась от предложенных денег.

Но чем бы это ни объяснялось, Рид знал: Лайла осталась не потому, что он попросил ее, а потому, что заботилась о Роуз. И он ценил это. Но ему не нравилось быть у кого‑то в долгу.

А он был в долгу у Лайлы Стронг.

Именно в этот момент она вошла в комнату, словно мысли Рида наколдовали ее. Лицо Лайлы озаряла широкая улыбка, ее глаза сияли. Ее великолепные волосы рассыпались кудрями и пружинили при каждом шаге.

— Все в порядке, она — выше всяких похвал, — сказала Лайла.

Довольный, Рид мысленно похвалил себя. Все устроилось даже лучше, чем он мог себе представить. Ему пришла в голову гениальная идея: уговорить бывшую экономку своей матери и по совместительству свою няню, вышедшую на пенсию, вернуться к работе.

Конни Томас было чуть больше шестидесяти, она любила детей и обладала организационными навыками боевого генерала. Более двадцати пяти лет Конни была единственной константой в жизни Рида. Она оставалась с ним на протяжении множества браков его матери и постоянных переездов. Именно к Конни обращались дети из его семьи, когда попадали в неприятности, чувствовали себя одиноко или им просто нужно было выговориться и получить сочувствие. И все‑таки она ушла, когда мать Рида решила, что ее самому младшему, семилетнему сыну незачем приезжать домой на лето из школы‑интерната.

Его мать не была самой образцовой матерью на свете. Она любила своих детей, Рид знал это, но отвлеченным, абстрактным образом, который не требовал их присутствия рядом. В сущности, Селена Тейлор‑Хадсон‑Симмонс‑Фостер‑Хамблтон никогда не понимала, как Конни Томас находила так много терпения для детей.