— Да… — протянул Глыба, покачав головой. — Всякое бывает.

— Интересная история, — раздался рядом насмешливый голос сержанта Дрозда.

Синченко и Глыба повернули головы: Дрозд стоял в траншее, скривив губы, смотрел на них. Он слышал весь разговор и теперь, злорадно усмехаясь, принялся отчитывать «хуторских».

— Это так вы исполняете свои обязанности! Следите за передним краем противника, несете охранение. Молодцы, молодцы, — повторил он и вдруг перешел на крик: — Да вы даже не считаете нужным находиться на своем боевом посту и вставать при появлении старшего по званию!

— В боевой обстановке при появлении старшего по званию можно и не вставать, — спокойно заметил Сниченко.

— Что нам, голову под пули подставлять? — добавил Глыба.

— Но на своем боевом посту вы находиться обязаны! — не желая ни в чем уступать, сказал Дрозд.

— Мы и так на своем боевом посту. — Синченко снял пилотку с головы и вытер ею лицо. — И не надо к нам придираться, сержант.

— Вы у меня дождетесь, Синченко, — злобно бросил сержант и направился к землянке.

— Др-р-розд, — растягивая букву «р», с пренебрежением сказал Синченко.

— Что? — с ледяной холодностью, повернувшись назад, спросил сержант.

— Я говорю, ваша фамилия Дрозд, — объяснил Синченко, усмехаясь.

— И что же? — сквозь зубы проговорил сержант.

— А моя Синченко, а его Глыба, — повышая голос, ответил Иван, указав одной рукой на Глыбу, и добавил: — И ничего.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил Дрозд.

— Я уже сказал — ничего. — Синченко отвернулся в сторону.

— Ну-ну, — тоном, не обещающим ничего хорошего, сказал Дрозд, уходя.

— Сволочь он, — с ненавистью бросил Синченко, когда сержант скрылся.

— Почему? — спросил Глыба.

— Потому что есть такие люди, — со злобой пояснил Синченко. — И когда они дорываются до власти, пусть даже до самой маленькой, они изведут кого угодно.

Больше Синченко не проронил ни слова. Глыба тоже молчал. Они сидели каждый в своем окопе и смотрели в сторону немцев, где, хотя никто не знал, надолго ли, пока воцарилась тишина.

Этим же утром старший лейтенант Полесьев был вызван в штаб батальона. Штаб располагался в селе, в одном из уцелевших домов. Полесьев уже был там вчера, когда рота только что прибыла к месту своей дислокации, но командира батальона не застал и все предшествующие распоряжения получил от начальника штаба, а сегодня уже сам комбат вызывал его, дабы познакомиться с новым ротным.

Полесьев подошел к крыльцу, однако часового, как это было в прошлый раз, там не оказалось, и старший лейтенант беспрепятственно вошел в сени. Здесь тоже не было никого, и Полесьев, постояв полминуты в сумрачных сенях, толкнул дверь в комнату и переступил через порог.

В горнице было светло. Посреди нее стоял длинный стол, за которым спиной ко входу сидели двое военных, один на лавке, протянувшейся вдоль стола, другой на табуретке, подперев щеку рукой, а второй рукой водя по расстеленной на столе карте. В дальнем углу хаты сидел перед рацией солдат в наушниках; при входе Полесьева он поднял на него глаза и застыл в таком положении. Сидевшие за столом обернулись в сторону вошедшего, и Полесьев тотчас узнал в одном из них старшего лейтенанта Полищука, начальника штаба батальона, с которым он вчера разговаривал. Полищук и другой офицер встали из-за стола и вышли навстречу Полесьеву. Тот приложил руку к фуражке и доложил:

— Командир третьей роты старший лейтенант Полесьев по вызову явился!

Офицер — Полесьев разглядел по одной шпале в каждой петлице — подошел к нему и представился:

— Капитан Тищенко. — И, уже протягивая Полесьеву руку, добавил: — Ваш командир батальона.

— Очень приятно, — сказал Полесьев, пожимая руку комбату.

— С моим начальником штаба вы уже знакомы. — Тищенко кивнул в сторону Полищука. — Так что прошу.

И жестом руки указал на стоящую около стола лавку, приглашая всех садиться. Полесьев с Полищуком сели за стол, а Тищенко, подойдя к столику радиста, спросил:

— Ну что, молчат, Глухов?

Тот удрученно кивнул головой в наушниках.

Тищенко провел рукой по волосам, потом сказал, обращаясь к солдату:

— Но вы все равно слушайте. Настройте рацию на прием и слушайте. Ждите, должны они ответить.

Глухов опять кивнул головой, на этот раз утвердительно, словно желая сказать: «Да, да, конечно», и, хотя рация и так стояла на прием нужной волны, принялся крутить настройку. Из эфира полетели какие-то хрипящие и шипящие звуки, и Тищенко, горестно вздохнув, подощел обратно к столу, устало опустившись на табуретку. Потом, не поднимая головы, сказал после некоторого молчания:

— Два дня назад в тыл к немцам ушла группа полковой разведки. Радиограмм ожидаем со вчерашнего утра. Пока вот сами видите…

Слова эти были адресованы Полесьеву, потому что Полищук знал все это, и, стало быть, Тищенко разъяснял обстановку новому ротному, посвящая его в суть дела. Полесьев понял это и молча кивнул головой. Тищенко посмотрел на него печально, потом проговорил:

— Боюсь, что они вообще не вернутся!

Полесьев увидел, как Глухов, сидевший за рацией, видимо, расслышав слова Тищенко, резко повернулся и, сверкая глазами, смотрел на комбата. Тищенко, перехватив этот взгляд, поспешил заверить солдата:

— Они придут, обязательно придут!

Потом, повернувшись к столу, сказал, слегка кивнув головой в сторону вновь склонившегося над рацией Глухова:

— У него брат в полковой разведке.

Снова все замолчали. Было лишь слышно мерное потрескивание в наушниках у Глухова, да со стороны переднего края несколько раз прозвучала пулеметная дробь. Наконец Полищук, поняв, что Тищенко так сейчас больше ничего и не скажет, решил завязать разговор сам.

— Значит, с нами теперь будете воевать, — сказал он, обращаясь к Полесьеву.

— Значит, с вами, — отвечал тот.

— Ну-ка, Василь Алексеич, дай-ка нам карту. — Полищук потянул за край карты, на которую локтями опирался Тищенко.

Тот приподнял руки, и Полищук, выдернув карту, расстелил ее на столе между собой и Полесьевым.

— Вы занимаете вот тут оборону? — Он провел пальцем по извилистой линии, которую в нескольких местах пересекали красные карандашные черточки.

Полесьев кивнул.

— Значит, высота эта в вашем секторе? — Полищук указал на обведенный синим кружочек, примыкавший к реке.

— В нашем, — ответил Полесьев.

— Ну и как, уже начали немцы вас допекать? — поинтересовался Полищук.