– Заливаете.

Он не очень-то умел язвить.

– Кто вас нанял? И ради бога, не твердите мне о том, что должны защищать интересы клиента. Я должен защищать интересы всего города.

Мы посмотрели друг другу в лицо. Он был крепким маленьким городским фараоном, не безразличным и не убежденным. У меня было искушение поддеть его еще раз, чтобы показать братишкам этого края, что такое столичный парень. Но мое сердце не лежало к этому. Девушка, лежащая на полу, была мне куда ближе, чем моя клиентка, и я пошел на компромисс.

– Сегодня утром ко мне в контору пришла женщина, которая назвала себя Уной Ларкин. Она наняла меня проследить за этой девушкой и сказала мне, где ее можно найти во время ленча. Я подцепил ее в кафе «Том» на Мейн-стрит и проследил за ней до дома Алекса Нерриса, где она снимала комнату.

– Приберегите детали для показаний, – сказал Брейк. – Как насчет имени клиентки? Думаете, что это обман?

– Да. А мне нужно давать показания?

– Как только кончим здесь, то поедем в город. А сейчас я хочу знать, для чего она вас наняла.

– Она сказала, что Люси работала у нее, и пару недель сбежала с какими-то ее драгоценностями: рубиновыми серьгами и золотым ожерельем. Брейк посмотрел на снимавшего отпечатки пальцев и тот покачал головой.

– Вам придется иметь дело с местной администрацией, – сказа Брейк.

Или эта история тоже обман?

– Думаю, что да.

– Женщина живет в этом городе?

– Сомневаюсь. Она была очень скрытна насчет своей личности и того, откуда она приехала.

– Вы говорите искренне или кое о чем умалчиваете?

– Искренне.

Уна заслужила это той сотней, какая лежала в моем бумажнике.

– Так было бы лучше. Вы сообщили нам сразу, как только нашли убитую? – Было несколько минут проволочки. На пути через двор к офису на меня налетел молодой Неррис.

– Он приходил или уходил?

– Ни то, ни другое. Он ждал.

– Как вы это узнали?

– Я задержал его и немного порасспросил. Он сказал, что Люси пошла за вещами, и он ждет ее с пяти часов. Они хотели уехать и пожениться. Он не знал, что она мертвая, пока я не сказал.

– Вы прочитали это в его мыслях, да? – Лицо Брейка перекосилось и он выставил вперед подбородок. У него была красная потная кожа, потрескавшаяся, как земля в Белла-сити выше уровня орошения. – Что вы еще можете сказать, мистер Опытный?

– Когда я даю показания, то стараюсь придерживаться фактов. Голые факты говорят против Нерриса. Его побег свидетельствует, вроде бы, о признании им своей вины...

– Да не может этого быть... – угрюмо сыронизировал Брейк, а его помощник хихикнул. – Вот уж никогда бы не подумал!

– Он убежал от испуга. Он боялся, что его запрячут в тюрьму по ложному обвинению и, возможно, был прав. Я видел, как такое случается с черными парнями, да и с белыми тоже.

– Ну как же, вы ведь всезнающий. Такой богатый опыт! Только какая польза от вашего проклятого опыта? Мне нужны факты.

– Их вы и получаете. Может быть, я излагаю их быстрее, чем вы можете усвоить?

Маленькие глазки Брейка заблестели, широкое лицо потемнело от прилива крови. Дальнейшее развитие ситуации было приостановлено стуком в дверь.

– Откройте, мальчики, у меня свидание с леди. Где леди?

Это был районный коронер, молодой пухлый медик, так и брызжущий избытком веселья. Для него смерть была привычна. Его сопровождал шофер скорой помощи в белом пиджаке и гробовщик в черном, старавшейся превзойти доктора в веселости. Брейк потерял интерес ко мне и моим выборочным фактам.

С пола были соскоблены остатки крови. Нож с кривым окровавленным лезвием и мелкие вещи, принадлежащие Люси, были упакованы в коробки для улик. Тело подняли на носилки и закрыли покрывалом. Гробовщик и шофер скорой помощи унесли его. Брейк опечатал дверь.

Было довольно темно и двор почти опустел. У фонаря стояла группа женщин. Они громко обсуждали убийства, которые видели, о которых читали и слышали или которые просто сочинили. Когда мимо них прошел кортеж с телом Люси, их голоса слились в тревожный протестующий шепот. Их глаза – яркие и темные на освещенных белых светом лицах – следили за покрытым телом на носилках до тех пор, пока оно не скрылось за задней дверцей машины. Небо над ними было безумно желтым, как потолки в мотеле.

Здание отеля «Мессион» было самым внушительным на Мейн-стрит. Оно представляло собой бетонный куб, прорезанный четырьмя рядами окон и увенчанный радиомачтой, которая посылала к звездам красный мерцающий свет. Вертикальные неоновые надписи по бокам от входа бросали красные блики на его плоский белый фасад.

Холл был большой и мрачный, обставленный тяжелыми креслами из морщинистой кожи. Места у полузакрытых шторами окон были заняты стариками, сидевшими в разных, но одинаково каменных позах, словно когда-то их занес сюда заведомый поток, да так навсегда и оставил. На стене над их головами темнела фреска, изображавшая кавалериста, который скакал на странной, с человеческими коленями, лошади, преследуя еще более странных индейцев. За конторкой сидел маленький человечек с мышиного цвета волосами, прилагавший, видимо, нечеловеческие усилия к тому, чтобы как-то выделяться среди окружающих предметов. Его волосы и усики, очень тщательно расчесанные, василек на петлице, подобранный под цвет полоски на его фланелевом костюме, ваза с васильками у тонкого локтя, подчеркивающая его изгиб – все это было выдержано в стиле Дебюсси. Он ответил на мои вопросы тоном сдержанной элегантности, таившей намек на то, что он не всегда нес сторожевую службу в этом гиблом месте.

– Я полагаю, мисс Ларкин находится у себя в номере. Я не видал, чтобы она выходила, сэр. О ком мне следует ей доложить?

– Об Арчере. Но не стоит беспокоиться. Какой номер она занимает?

– Сто второй, мистер Арчер. Думаю она вас ожидает.

Номер находился на втором этаже напротив лифта. В конце коридора виднелись занавешенные двери с красной надписью: «запасной выход». Я постучал в дверь сто второго номера. Лифт за моей спиной заскрипел и глухо стукнул. За дверью послышался усталый голос:

– Кто там еще?

– Арчер.

– Входите.

Дверь была заперта, о чем я и сказал.

– Ладно, ладно, иду.

В дверях повернулся ключ.

Уна имела вид больной. Оливковые синяки под ее глазами потемнели и увеличились. В красной японской пижаме она была похожа не столько на женщину, сколько на постаревшего в аду чертенка.

Отступив, она пропустила меня в комнату и тихо закрыла за мной дверь.