– На холмы? – Повелитель Обеих земель хохотнул. – Я сам каждый день взбираюсь на холмы, и тоже почти в одно и то же время. Не слишком ли ты подозрителен, друг мой? Ведь Кафиур наверняка проверяет войска, как делают все.

– Может быть, и так… Но со всех холмов очень хорошо виден Хат-Уарит. И… зачем проверять войска в самую жару?! Как будто нет ни вечера, ни утра. Потому что в полдень на холмах редко встретишь людей?

– Кафиур никак не связан со вдовой?

– Мои люди проверяют… Однако, – анхабец вдруг ухмыльнулся, – со вдовой связан другой. Тесно, очень тесно связан! Начальник обоза Себекенмес навещает вдову каждую ночь!

Тут молодой царь не выдержал, расхохотался почти во весь голос, хлопнув себя ладонями по коленкам:

– Ха-ха-ха! Ну, ты и насмешил, дружище! Не знаешь, зачем по ночам мужчина приходит к женщине? Нет, точно надобно тебя поскорее женить. Вот погоди, вернемся в Уасет, моя милая супруга живо займется этим вопросом. Уж погуляем на твоей свадьбе!

– И все же я отдал приказ следить за обоими – и за Кафиуром, и за Себекенмесом.

– Молодец, приятель. Прошу, не обращай внимания на мой смех. Конечно же, за ними стоит следить. Надеюсь, твои люди имеют в этом деле достаточно ловкости?

– Увы, далеко не все, мой господин, – честно признался анхабец. – Такие, как Бата, – редкость. Был еще старик, но его…

– Знаю. Его убил лазутчик Хемуру, искусно притворявшийся блаженным.

– Теперь и Хемуру нет на этом свете…

Фараон вдруг прищурился:

– Послушай-ка, друг мой! Тебе не страшно работать с Батой? По-моему, он и родную маму зарежет, не моргнув глазом.

– Зарежет, – тут же согласился начальник гребцов. – То есть, наверное, зарезал бы, кабы она у него была… Очень умелый парень!

– Откуда такой и взялся?

– Ты что-нибудь слышал о «Лапах Себека», мой господин?

– «Лапы Себека?» – Ах-маси-старший моргнул. – Какие еще лапы?

– В Инебу-Хедж была такая шайка.

– А! Шайка! Значит, Бата из них?

Молодой царь тут же вспомнил, как около года назад правитель города Инебу-Хедж хвастливо докладывал ему о расправе с бандой, занимавшейся грабежом гробниц и убийствами. Кажется, своих жертв они скармливали крокодилам, крокодилу же и поклонялись, был такой бог – Себек.

– Постой-ка, их ведь всех уничтожили! Ну, тех, кто был в шайке.

– Выходит, далеко не всех, господин. Бату сам пришел ко мне, рассказал о том, что умеет, и…

– И ты скрыл его от розыска и суда, – ухмыльнулся правитель Уасета.

– Скрыл, а что делать? Подобные люди в песках не валяются. – Притворно смутившись, анхабец хотел было развести руками, но тут же застонал.

– Лежи, лежи. – Махнув рукой, фараон поднялся на ноги. – Зайду к тебе завтра вечером. Надеюсь, к этому времени твои люди поведают тебе немало интересного… Впрочем, – Ах-маси-старший замялся, окинув раненого пристальным взглядом, – тебе не тяжело сразу включиться в дела?

– О господин…

– Молчи. Я поговорю с лекарем.

– Но…

– А теперь спи. Увидимся завтра, дружище.

Фараон вышел, не слушая никаких возражений, и, пройдя по сходням на свою барку, велел позвать в шатер лечившего анхабца жреца.

Жрец – высокий, худой, бритоголовый, в простой, как и все жрецы, набедренной повязке, с ожерельем из змеиных голов на груди и хитроватым взглядом, надо сказать, выглядел вполне импозантно – именно так и должен был выглядеть лекарь и маг, в шкуре которого сам фараон прихотью судьбы и собственной волей оказался два года назад, когда выискивал измену в Уасете.

– Ты звал меня, великий государь? – Войдя, жрец опустился на колени. – Я пришел.

В вытянутых, слегка прищуренных глазах его не было ни тени раболепия или страха.

– Поднимись, – приказал царь. – Сядь вот здесь, на циновку. Расскажи об Ах-маси, сыне Ибаны. И о Каликхе – его ведь тоже ты лечишь?

– Лечу, мой господин. – Жрец слегка улыбнулся. – Ты хочешь узнать – как? Изволь, расскажу. Раны твоих друзей не страшны сами по себе…

– Откуда ты знаешь, что мы друзья?

– Я наблюдателен, господин. Запоминаю, что вижу, смотрю, делаю выводы…

– Эх, не лекарем тебе надо быть… Ладно. Так что там о ранах?

– Сквозь раны в тела твоих друзей проникли демоны, которых нужно как можно скорее изгнать, для чего хороши все средства: заклинания и лекарства. Из тела чернокожего Каликхи – он быстро идет на поправку – я уже изгнал демона отвратительной и гнусной едой и прокисшим пивом. Демон не смог есть это и вынужден был покинуть тело – еще дней десять, и начальник твоей охраны оправится почти полностью, рана теперь затягивается быстро.

– Это хорошо, – довольно кивнул царь. – А анхабец? Не очень-то хорошо он выглядит, честно сказать.

– Если ты помнишь, он выглядел еще хуже. – Жрец скривил в улыбке тонкие губы и развел руками. – Увы, государь мой, его пока нельзя накормить гнусной пищей или напоить горьким пивом, что наверняка заставило бы демона поскорее убраться из тела. Однако начальник гребцов еще слишком для этого слаб. Пока я прикладываю к ране плесень…

– Плесень?

– Ну да. Об этом сказано в одной из книг Тота. Плесень тоже не нравится демонам – а кому она может понравиться?

– Плесень, плесень…

– И еще я заметил, великий царь… Твои визиты действуют на раненого как хорошее заклинание или лекарство! Хочу сказать – и не только твои. Ты приказал допускать к анхабцу разных людишек непонятного звания. Они частенько к нему шастают… – Жрец вдруг улыбнулся широко и открыто. – Сказать по правде, поначалу я был против этих визитов, но… Но вдруг заметил, что после каждого из них раненому становится лучше. Да-да, клянусь Тотом! Думаю, начальника гребцов лечит его дело… И это хорошо! Он чувствует себя нужным, необходимым – и это чувство придает силы. Пусть у него будет больше дела! Больше, нежели тогда, когда он еще был здоров.

– Вот как? – удивленно переспросил фараон. – Так ты предлагаешь загрузить раненого работой?

– Ну, не камни таскать, но… Демон ленив, государь. Еще немного – и он покинет озабоченное важными делами тело.

– Хм… что ж, будем надеяться.

– Надеяться и молиться, великий государь!

На следующий день, ближе к вечеру, наконец-то прибыло подкрепление с юга. Разведчики заметили барки еще за излучиной, доложили, не скрывая собственной радости – ведь с этим караваном приходило не только подкрепление и припасы, но и весточки от оставшихся в Уасете родных и близких.

Приподнятое настроение враз охватило весь лагерь, воины радовались, словно дети, а когда первые барки, украшенные золотыми головами баранов, повернули к берегу, громкие крики охватили высыпавшую к причалам толпу!