Сара лишь пораженно смотрела ей вслед.

Мама Питера подогнала свой старенький «Форд Эскорт» на парковку «Бердеттс», экономной заправки, где Сара с Крисом всегда покупали бензин, и потерла болевшие глаза. На заднем сиденье Питер играл в компьютерную игру и не замечал ничего вокруг, кроме странных сигналов и взрывов, которые издавал крошечный зеленый экранчик. Она зевнула, вышла из машины и очень аккуратно налила бензина ровно на четыре фунта восемьдесят шесть пенсов: именно столько нашлось в ее бумажнике.

Кассиршей была ее подруга, которая работала в утреннюю смену. Она помахала ей рукой, и мама Питера вытащила сумочку из-под сиденья.

— Доброе утро, — прощебетала ее подружка, крашенная перекисью блондинка, из-за плексигласовой перегородки. — Как жизнь, Дженни?

Мать Питера улыбнулась.

— Более или менее. Не жалуюсь.

Блондинка оглядела ее с ног до головы.

— Что-то ты сегодня рано встала.

Она улыбнулась:

— А я еще и не ложилась.

Подруга притворилась, что шокирована:

— О боже, только не говори, что это тот парень из обувного в рыжем парике! Я думала, у вас все кончено.

Дженни закатила глаза.

— Ради бога, конечно нет, это не он. Знаешь Криса Коулбрука?

Женщина с одобрением кивнула:

— Ландшафтный дизайнер из Хивдона? Раньше, кажется, работал продавцом. У него золотые руки.

Дженни хитро кивнула и захлопнула кошелечек.

— Это уж точно.

Ее подруга наклонилась вперед, опершись на локти, и, обслуживая следующего клиента, не отрывала глаз от лица Дженни.

— Ты шутишь, что ли? Он прелесть. Его жена была здесь вчера, нарядная, как куколка…

У Дженни был острый ум и не менее острый язычок, и она никогда не боялась применить ни то, ни другое. Она игриво подмигнула подруге.

— Никому ничего не говори, но у нее любовничек. Вчера она дома не ночевала. Я знаю, потому что часов в девять отвозила ее сына Джека и Питера к ним домой. — Дженни постучала по носу. Подруга слушала ее, раскрыв рот.

— Все было спланировано. Ты понимаешь, о чем я. — Дженни даже не стала говорить, что это Сара все спланировала, деликатно оставив фразу незаконченной, чтобы подруга сама додумала. С ее стороны больше не требовалось никаких усилий: ложь уже обрела собственную жизненную силу.

— Боже, не может быть. Ты с Крисом Коулбруком?

Дженни повела плечами.

Ее подруга торопливо соединяла частицы головоломки.

— О боже, — прошипела она. — Хитрая маленькая корова. Из тебя ни слова не вытащишь. В жизни бы не догадалась. Я и понятия не имела. Я в шоке.

Дженни нахохлилась, и тут ее понесло: набрав скорость, Дженни рванула вперед так стремительно, что едва поспевала за собственным враньем.

— Нам приходилось скрываться. В конце концов, у него собственный бизнес, и дети, разумеется. Но теперь все раскрылось. И все мы испытали огромное облегчение, что можем говорить честно. Сегодня вечером вместе едем на барбекю.

Глаза у ее подруги стали как блюдца.

— На вечеринку на Катберт Сент-Эндрю?

Дженни кивнула.

— А кто с Питером посидит?

Дженни улыбнулась легкой уверенной улыбкой.

— Никто. Крис думает, что мы должны взять Питера с собой.

У подруги отпала челюсть.

— С ума сойти. Там будут все! — Она оторвалась на минутку, чтобы продать мужчине сигареты, потом снова повернулась к Дженни: — Значит, у них с женой все кончено?

Дженни, окончательно завравшись, выпалила:

— Они жили вместе только из-за детей. Сама знаешь, как это бывает. Она уже давно спит с каким-то викарием из Бартона.

Ее подруга так вытаращила глаза, что белки грозились выскочить из орбит.

— Нет! Не может быть! Господи, да он только в марте крестил малышку моей сестры! Представить невозможно, что он связался с замужней женщиной. Боже мой.

Дженни пожала плечами.

— Некоторые люди так двуличны. Ладно, мне пора. — Она театрально зевнула. — Кое-кому не помешает отоспаться как следует, понимаешь, что я имею в виду?

— Значит, в «Барашке» тебя сегодня не ждать?

Дженни улыбнулась:

— Все зависит от Криса.

Расправив плечи и вздернув нос, она зашагала к машине. Оглянувшись, Дженни увидела, что ее подруга машет ей рукой и кивает, но она знала, что как только она отъедет с заправки, та повиснет на телефоне. И, в конце концов, может, через день или два, а может, и раньше, паршивец Тони, мистер Креветка, узнает обо всем в подробностях. Несчастный коварный обманщик, ничтожный ублюдок. Она покажет ему, что значит бросить ее, прихватив с собой шесть промышленных холодильников и сорок фунтов тунца в чесночном масле. Она покажет, что значит оставить ее без гроша. Она искренне надеялась, что его новая подружка устроит ему хлопот.

Когда Крис Коулбрук проснулся, время шло к обеду, и он понял, что каким-то чертом заразился гриппом. Это точно был грипп, потому что голова так сильно болит только при гриппе. Он вздрогнул и протянул руку, дотронувшись до стороны кровати, где спала Сара: кровать была холодная. Воспоминания, смутные образы, злость и страх прошлой ночи, а также фантазии нахлынули на него бурным потоком холодной жестокой реальности. Откинув одеяло, он очень осторожно вылез из постели.

— Сара? — крикнул он что было сил и немедленно пожалел об этом: с каждым произнесенным звуком где-то глубоко в черепе, под влажной и липкой пленкой, взрывалась болью противопехотная мина.

Виски притупило сомнение, накатившее вчера ночью, но теперь, в дневном свете, оно опять всплыло. Подозрения кололи его слипшиеся в клубок мозги одиночными вспышками булавочных уколов, взрывались, как хлопушки в мягком бетоне. На лестничной площадке валялись очень сексуальные черные босоножки, которые он раньше никогда не видел, и вокруг каждого каблучка налип комок грязи. Он закрыл глаза и на ощупь пробрался в ванную.

Через несколько минут Крис спустился на кухню. Переступив через порог, он увидел Сару, она посмотрела на него, и в тот же момент воздух сгустился до такой степени, что можно было резать его ножом на маленькие кусочки. Внезапно он посмотрел на нее другими глазами. На ней была длинная серая футболка и черные леггинсы, которые, как он раньше думал — и иногда даже говорил ей об этом, — делали ее похожей на Макса Уолла[1]в женском обличье. Но сегодня утром он видел изгиб ее бедер, плоский живот, красивые, упругие, маленькие груди… Он поежился и выбросил из головы упругие маленькие груди: так он никогда не доберется до правды.