Шарлотта Веркмен ездила на удивительно пыльном «Шевроле» 1954 года. Выехав из Рейли, мы опустили окна. Начался мой первый рабочий день. Я умудрилась опоздать на 20 минут, потому что заблудилась. Ни за что не догадалась бы, что управление социальной помощи графства Грейс расположено над прачечной самообслуживания! Пол его четырех комнатушек дрожал от работавших внизу стиральных машин.

Первые две недели, пока я буду привыкать, мне предстояло делить кабинет с Шарлоттой. Она представила меня директору Фреду Прайсу, высокому лысеющему мужчине, предвкушавшему, похоже, скорый выход на пенсию, и другим сотрудницам: мрачной пожилой Гейл, с виду страшно уставшей от работы, и молодой хохотушке Поле. Мне показалось, что мы с Полой немного похожи: обе кареглазые блондинки; я обрадовалась тому, что она моя сверстница. Она, похоже, тоже была вдохновлена и засыпала меня вопросами: где живу, замужем ли, кто по диплому – социальный работник? Сама она специализировалась в английском языке, но считала, что от этого нет никакого проку.

Гейл была примерно одного возраста с Шарлоттой. Она поприветствовала меня усталой улыбкой, как будто за долгие годы привыкла к новым сотрудникам и не видела в их появлении совершенно ничего нового. Она была очень бледной, что особенно бросалось в глаза из-за коротких черных волос и ярко-красной помады, от которой морщины вокруг рта показались еще глубже. Она стала рассказывать Поле и мне об одной своей подопечной, недавно овдовевшей и пожелавшей передать пятерых своих детей в приемные семьи, но тут Шарлотта позвала меня к себе, чтобы вручить толстое руководство с правилами и инструкциями. «Это на случай ночной бессонницы», – сказала она с улыбкой.

Теперь я сидела в ее машине с новым портфелем в ногах и с сумкой на коленях. Я очень надеялась, что она свернет на запад, а не на восток, не на Ридли-Род.

Она все же повернула на восток, и у меня екнуло сердце. «Все будет хорошо», – успокаивала я себя. Шарлотта рассказывала о зонах моей ответственности, но я слушала вполуха. Вспоминалось, как я ездила здесь раньше, в куда более счастливые времена, когда мы с Терезой были детьми и родители возили нас на пляж. На память пришли слова матери: «Здесь родина Авы Гарднер». Тереза, сидевшая рядышком со мной на заднем сиденье, сказала: «На самом деле она из Брогдена». Я ее лягнула, отец спросил, откуда она знает, и Тереза прикусила язык, потому ей не дозволялось читать журналы про кино. По ее мнению, Ава и Фрэнк Синатра были непревзойденной супружеской парой. Узнать про их развод Терезе было не суждено. Как и о многом другом.

– Куда мы едем? – спросила я с деланой беспечностью, только сейчас поняв, что в графстве Грейс мне придется тяжелее, чем я раньше воображала.

– Думаю, мы начнем с семьи Джордан. Обычно я навещаю заодно с ними Хартов – они почти соседи, но сегодня вряд ли хватит времени на тех и других, потому что я, то есть мы, – она с улыбкой покосилась на меня, – должны еще забрать одного пожилого мужчину и отвезти его к полудню к врачу. Кроме того, сейчас убирают табак, значит, все, наверное, в сушильне. Надеюсь застать дома Литу Джордан – ей пора готовить обед для сыновей. – Она опять взглянула на меня. – Это их главный прием пищи за день.

Мы проехали мимо плаката Ку-клукс-клана. Он казался еще больше, чем в тот страшный день два года назад. Красный фон, всадник в капюшоне на белом коне с горящим крестом. «Вступайте в Соединенные кланы Америки и поддержите их. Боритесь с интеграцией и с коммунизмом!» Рядом с плакатом росли высокие ладанные сосны, то и дело мне снившиеся. Мы в один миг миновали и плакат, и сосны. Я облегченно перевела дух. Сама не знала, что сидела затаив дыхание.

– Ава Гарднер – здешняя уроженка, – сказала Шарлотта.

– Да. – Я мысленно улыбнулась и не стала с ней спорить. – Вы смотрели «На пляже»?

– В этой картине она потрясающая! Хотя сам фильм вгоняет в тоску.

По обеим сторонам от дороги простирались табачные плантации, зеленое море, в котором трудились люди – главным образом цветные, хотя попадались и белые. Всех их нещадно жарило солнце. В машине были опущены все стекла, но я все равно обливалась потом. Трудно было представить, какая жара свирепствует у них в поле.

По пути нам попадались дома, дворики с деревцами и кустиками, велосипеды и грузовики. Большинство фермерских домов, которые я видела, были выкрашены в белый цвет и выглядели ухоженными. Потом мы съехали с Родни-Род на узкий проселок. Вокруг нас заклубилась пыль, но поднять стекла не позволяла жара. Теперь я поняла, почему машина у Шарлотты в таком виде. Моя через пару недель станет такой же пыльной.

Шарлотта взглянула на часы.

– Все в порядке.

Мы уже ехали по длинной аллее к белому дому с красной железной крышей. От дома во все стороны тянулись, насколько хватало глаз, табачные поля.

– Давайте-ка я расскажу вам про ваших подопечных.

– Они что же, живут здесь?! – удивленно спросила я, глядя на широкое парадное крыльцо. Разве не поразительно, что, живя в таком доме, можно нуждаться в пособии?

– Нет, не в этом доме. Сейчас сами увидите. – Она затормозила на обочине и выключила зажигание. Машина тотчас превратилась в раскаленную консервную банку. – Хозяин фермы – Дэвисон Гардинер. Не родственник Авы. – Она улыбнулась. – Пишется по-другому. Его семья обрабатывала эту землю на протяжении многих поколений. Ваши подопечные – Джорданы и Харты, живущие на его земле. Харты сейчас почти наверняка в табакосушильне, поэтому завтра или послезавтра мы вернемся сюда ближе к вечеру, и вы с ними познакомитесь. Сегодня и так полно дел.

– Хорошо, – согласилась я, гадая, насколько поздний час она имеет в виду. Мне придется, вернувшись, первым делом позаботиться об ужине. Роберт очень мило отнесся к тому, что я начала работать: даже купил мне портфель и пожелал удачи, целуя утром на прощание. Но накануне вечером он сказал, что работа, похоже, вдохновляет меня больше, чем уют в нашем чудесном новом – новом для нас – доме. Так оно и было. Дом и так был хорош. Я бы не возражала, если бы кто-то другой подобрал занавески и если бы обои в гостевой спальне остались немного выцветшими. Он пошутил, что я ненормальная женщина. То есть я надеялась, что это шутка.

– Джорданы живут вон в том доме. – Шарлотта показала на некрашеный домик в конце дороги под открытым небом. Я бы приняла его за служебную постройку, но, приглядевшись, увидела белье, сохшее на веревках, натянутых между домом и низенькими деревцами. Хотя служебная постройка тоже имелась – позади домика.

– В доме нет канализации? – спросила я.

Она посмотрела на меня терпеливо, как на ребенка, которому еще предстоит учиться жизни.

– Мало у кого из ваших подопечных есть канализация в доме, – ответила она. – У некоторых даже электричества нет. У миссис Джордан четверо сыновей и дочка. Шину, дочку, она пять лет назад отправила к родственникам на Север, так что остались одни мальчишки.

– Шестеро в таком маленьком домишке? – поразилась я. Возможно, вблизи дом окажется больше. Пока что он выглядел меньше столовой в моем новом доме.