В королевской ложе Кристине досталось место во втором ряду за спиной Рейнардо и по правую руку от его телохранителя. Сеньор Веларде выглядел привычно сосредоточенным, как будто и в театре ждал нападения на короля, хотя даже Кристина понимала, что проникнуть в королевскую ложу постороннему абсолютно невозможно. В фойе они прошли сквозь такой кордон, что Кристина устала считать солдат в шеренгах. Через него и мышь не проскочит, куда уж потенциальному убийце. Но герцог, очевидно, думал иначе. Странно, что он вообще позволил Рейнардо покинуть дворец.

А впрочем, судя по его словам, опасался он вовсе не чужаков.

Зал наполнился почтительными аплодисментами, приветствующими короля и его сестру, а Кристина глубоко вздохнула, призывая себя к спокойствию. Ничего особенного не происходило. Она явно не первая фрейлина, удостоенная подобной чести, и никаких ответных действий с ее стороны это событие не требовало. И все же Кристина предпочла бы его избежать, хотя бы чтобы не чувствовать себя обязанной. И не пытаться, подобно сеньору Веларде, найти подвох там, где его нет.

После того неприятного разговора, что случился между герцогом и королем в ее присутствии, Кристина спросила у Рейнардо, почему он не расскажет кузену историю о регенте, которую уже знала она, но Рейнардо только махнул рукой.

— Он найдет сотню поводов ей не поверить. Кто не хочет видеть, тот и не увидит, Кристина. А у Сантьяго упрямство осла и зрение крота. Не стоит и пытаться.

Кристина тогда подумала, каким же зрением должен обладать сеньор Алькон, заметивший вероломство регента без всяких историй. Разве что действительно соколиным.

Или же он, как и предположила Виктория, был куда ближе к ним, чем можно представить?

Кристина, покуда играл эленсийский гимн, бросила быстрый взгляд на сеньора Веларде. Виктория сразу отвергла его кандидатуру, хотя уж ближе него никто к Рейнардо не стоял. Но чтобы в образе Алькона заступаться за бедняков, герцогу пришлось бы слишком часто покидать свой пост возле короля, а на такое он был не способен.

И все же Кристине почему-то казалось, что в них есть что-то неуловимо похожее.

Не голос, нет: разве можно сравнить глубокий и проникновенный голос сеньора Алькона с резким, словно бы стальным голосом сеньора Веларде?

И не взгляды: Кристина не смотрела в глаза ни тому ни другому, но она ощущала на себе доброжелательность взгляда сеньора Алькона и откровенное презрение взгляда сеньора Веларде, и не могла себе представить, чтобы они принадлежали одному и тому же человеку.

Да и характеры были совсем непохожими. Если сеньор Алькон даже о серьезных вещах говорил с легкой ноткой шутливости в голосе, то сеньор Веларде и о погоде извещал так, словно это были сводки с войны.

Мог ли один человек так меняться? Мог ли герцог, забыв о своем происхождении, вступаться за бедняков, и вопреки своему долгу рисковать жизнью вне службы государю, за которого нес ответственность? Или стоило поискать другую кандидатуру?

— Что? — неожиданно надменно поинтересовался герцог. — Вы хотите сообщить мне государственную тайну и не знаете, с чего начать? Или желаете сознаться в подготовке покушения на короля? Больше, признаться, не вижу причин столь пристального внимания к моей персоне.

Кристина вспыхнула, поняв, что он заметил ее взгляды и, разумеется, истолковал их совершенно неверно. А Кристине и оправдаться особо нечем. Разве что в лоб спросить, не он ли сеньор Алькон. То-то знатно повеселит высокопоставленную публику.

— Право, кузен, что за мысли у вас по отношению к девушке? — пришла ей на помощь Виктория, переведя разговор на другое в своей вечной немного грубоватой манере. — Вы молодой привлекательный мужчина, герцог, ко всему прочему, неужели думаете, что Кристина настолько глупа, чтобы не оценить эти качества?

Кажется, ей удалось пробить даже столь надменного истукана, как сеньор Веларде: во всяком случае, он приподнял брови и окинул Кристину изучающим взглядом. Кристина стиснула концы мантильи, а потом схватилась за веер, загородившись им от королевского телохранителя. Еще бы второй, чтобы не видеть веселившуюся инфанту и ее непонимающего братца. Ну да, Виктория шалила, продолжая играть свою роль. Но Кристине оттого легче не было.

— Напротив, я считаю, что сеньорита Даэрон куда умнее, чем стремится показать, — весьма двусмысленно заметил герцог Веларде, однако Виктория и тут не смолчала.

— В таком случае, быть может, вам стоит оставить свои нелепые подозрения и самому пригласить Кристину куда-нибудь? — предложила она и весело улыбнулась. — Ну же, кузен, вам уже двадцать три, пора подумать не только о королевской семье, но и о своей собственной.

Регент поднял руки к небу, выражая ужас теми речами, что позволяет себе инфанта. Кристина же прямо поверх веера уставилась на герцога Веларде. Всего двадцать три? С его вечной серьезностью и высокомерием она никак не дала бы ему меньше тридцати. Но вокруг серых глаз не было ни одной морщинки, и безупречный овал лица подтверждал слова Виктории.

Как будто она могла не знать возраст кузена!

— Не волнуйтесь так, сеньорита Даэрон, — абсолютно ровно проговорил сеньор Веларде. — Ее высочество шутит. Она ни за что не расстанется со своей любимой фрейлиной, особенно ради моей сомнительной персоны. Хотел бы я знать, чем вы заслужили подобное доверие с ее стороны.

Кристина с трудом заставила себя промолчать. Подозрения герцога в бесчестности больно ранили, но она не имела права ответить ему тем же. Фрейлины принуждены терпеть и улыбаться, а Кристина была именно такой подневольной.

— На что ты опять намекаешь, Сантьяго? — раздраженно повернулся к кузену Рейнардо. — Не надоело в каждом человеке видеть врага народа?

Однако на его вопрос ответил регент.

— Думаю, герцог Веларде намекает на то, что инфанта чересчур заигралась в игрушки, — холодно произнес он. — И что ей пора бы уже и самой вспомнить о своих обязанностях, а не только говорить о них. Поправьте меня, если я не прав, но мне кажется, что вашей сестре уже время повзрослеть и отвечать за свои поступки.

В ложе воцарилась тишина, и Кристина ничего так не желала в этот момент, как проснуться и очутиться подальше от всех этих людей, раз за разом втаптывающих ее в грязь и даже не обращающих на это внимание. И пусть Кристина понимала, что была лишь разменной монетой в чужой игре и не должна принимать оскорбления на свой счет, но лицо ее пылало, пальцы грозились переломить веер, и только раздавшиеся звуки скрипок удержали ее от того, чтобы вскочить с места и выбежать из этой проклятой королевской ложи. А потом хоть пешком добраться до границы и покинуть Эленсию вслед за родителями, чтобы только больше никогда не испытывать такого стыда, какой она испытывала сейчас. И как только родителям пришло в голову, что Кристина будет счастлива при дворе? Разве кто-то здесь мог быть счастлив? Как же они так ошиблись?

На сцене разворачивалось интереснейшее действо, но Кристине было не до него. Всей своей сущностью она ощущала вокруг себя врагов, от которых даже король не смог ее защитить. У него была своя тюрьма, именуемая благодарностью. А что за тюрьму придумали родители для Кристины? С чего они взяли, что в королевском дворце кто-то захочет заботиться об их дочери? Дело всегда было для них важнее Кристины, и она к этому вполне привыкла. Будь она совершеннолетней, отправилась бы с ними по собственной воле. А пока они решили, что поездка в Египет на археологические раскопки будет для молодой девушки слишком изнурительна, и отрядили опеку над ней инфанте Эленсии. Самый странный поступок их жизни, хотя они были теми еще чудаками.