такой питомец, и кому папе с мамой потом претензии предъявлять? Главе государства?

Подумала я так — и сразу же вышла из машины, превратившейся в темную неподвижную коробку.

Зачем вышла? Почему вышла? Вспомнила про голодных хищников — и сама двинулась им навстречу! Похоже, проблемы с логикой имеются не только у Алки — это у нас семейное.

Ну ладно, скажем прямо: я растерялась и вылезла из машины в смутной надежде сориентироваться на местности и найти какую-то помощь.

А нашла только новую проблему: оказывается, нормальной обочины у проселка не было, вместо нее имелся крутой откос, под который я и съехала в распростертые объятия вонючей полыни и колючей крапивы. А может, то были мирные лопухи или даже ландыши — я в ботанике ни разу не спец, особенно в потемках.

Подсветить было нечем — мобильник остался в машине, да он же и отключился намертво. Я побрела по заросшей травой канаве вперед, полагая, что где-то она рано или поздно закончится и тогда мне удастся выбраться на дорогу. Это для начала. Потом я придумаю следующее действие, у меня ни со стратегическим, ни с тактическим планированием никогда проблем не возникало…

Чу! До меня донесся звук, похожий на щелчок, а за ним то ли хруст, то ли шорох.

Это белка, подумала я, старательно отгоняя видение клацающего зубами и подкрадывающегося ко мне леопарда. Это точно белка! Она туристками не питается. Белка песенки поет да орешки все грызет. Ядра — чистый изумруд…

— Я не понял! — с претензией воскликнул кто-то.

Вряд ли белка, но и не леопард, слава богу. Уже хорошо.

— Ты че, подмогу себе высвистал, баклан?

Затрещал гравий — кто-то быстро шагал по дороге. Вниз! То есть к моей машине.

Я почему-то присела и слилась с неопознанной флорой.

— На, получи!

Грохнул выстрел.

Я не успела ни понять, что происходит, ни толком испугаться.

Прокатная «Гранта», от которой я удалилась метров на десять, не больше, вдруг сделала «ба-бах» и превратилась в большой костер.

— Носок, ты ошизел?! — взревел над моей головой другой голос — не тот, который говорил про баклана и подмогу. — Ты че творишь, отморозок?

— Заткнулся, Слон! — огрызнулся тот, кого назвали Носком. — Я знаю, че делаю!

Тут я ему, признаться, позавидовала: сама-то я не знала, но делала — ползла, и очень даже шустро, по травянистой земле вверх, прочь от пылающей машины.

Канава, оправдывая мои первоначальные оптимистичные ожидания, быстро обмелела, и мой забег на четвереньках мог быть замечен, если бы меня не прикрыла чужая машина, оставленная на краю проселка так же, как моя. У нее даже дверь со стороны водителя была аналогично распахнута!

По-прежнему не вполне сознавая, что творю, действуя на инстинктах, я юркнула в гостеприимно открытую дверь чужой машины и глянула в зеркало заднего вида.

На фоне алого пламени отчетливо чернели две суетливые фигуры: одна побольше, вторая поменьше. «Слон и Моська, а нет, Слон и Носок», — подумала я, не желая знать, как их зовут на самом деле. Ни к чему мне криминальные знакомства, я девушка благонравная.

Я огляделась: кроме меня, в машине никого не было.

А в замке зажигания призывно торчал ключ.

Я поняла, что это знак!

Рука сама потянулась и повернула ключик — мотор завелся!

Автоматически, без раздумий, я сняла машинку с ручника, включила заднюю, и она послушно покатилась под уклон — полетела, как мотылек, на огонек пылающей «Гранты»!

Разворачиваться было негде и некогда, да и ладно — зачем упускать случай попрактиковаться в езде задним ходом?

Правда, распахнутые передние дверцы — водительскую и пассажирскую — я в спешке забыла закрыть, но получилось даже удачно: ими я, как крыльями, смахнула кинувшихся ко мне Слона и Носка.

Последний при этом чем-то отчетливо звякнул о бок моего «мотылька» и тут же все уронил — и непонятный предмет, и самого себя, падая плашмя и пропуская над собой гордо реющую дверцу.

Слон оказался устойчивее: он уцепился за дверь, и мне пришлось резко вильнуть, чтобы стряхнуть его со своего борта растущими по правой стороне дороги густыми кустами.

Потом я захлопнула водительскую дверцу, а павший было Носок восстал и, судя по звуку, выстрелил — подобрал, значит, свой пистоль.

Куда попал — не знаю, я в тот момент вытянулась в струнку, чтобы закрыть дверь со стороны пассажира, и прямо в этом акробатическом этюде, сама того не заметив, удачно вошла в крутой поворот.

И скрылась из глаз в пелене января… То есть, наоборот, июля — с подобающей ему пышной лесной растительностью.

Все! До свидания, мальчики-зайчики!

Я придавила педаль газа и, выворачивая шею, чтобы видеть дорогу, на хорошей скорости покатила к шоссе.

Я помнила — до него не больше километра.

Что ж, у меня есть время осмотреться и подумать.

Я посмотрела — ни навигатора, ни исполняющего эту роль мобильника в машине не было. Очевидно, водитель (в смысле, не я, а Носок или Слон) и без того знал дорогу. То есть, во-первых, он местный, а во-вторых, у него при себе телефончик, по которому — это в-третьих — он сейчас милым делом вызвонит себе подмогу.

Следовательно, на шоссе выезжать нельзя: там меня перехватят.

План сложился, а тут и проселок закончился, влившись в асфальтированную дорогу. Я пересекла ее, предварительно развернувшись — по проселку-то ехала задом! — и, сбавив скорость до минимума, осторожно скатилась на морской берег. Лавируя между дюнами, я впотьмах поехала к призрачно светлеющему впереди морю.

Песок под колесами вкрадчиво шуршал, редкие коряги потрескивали, жесткий осот хрустел. Машинку на дюнах потряхивало.

Йо-хо-хо, вот это практика! Я тут заодно и к ралли «Париж — Даккар» подготовлюсь!

У самой полосы прибоя я остановилась и вышла из машины. Глубоко вдохнула свежий морской воздух, потянулась, почесала в затылке под жарким париком.

В машинке, надо полагать, осталось немало моих отпечатков, стирать их некогда, да я и не помню толком, за что хваталась. Значит…

Я приняла решение и стукнула по бамперу, как судья, который подкрепляет свой вердикт ударом молотка.

О! А багажник-то не заперт!

Я, конечно, открыла его.

О! А он и не пуст!

— Здрасте, приехали, — сказала я, глядя на необычное содержимое.

Оно ответило мне недовольным мычанием.

Мычало оно басовито, низким голосом. Значит, не оно, а он — мужчина.

Я присмотрелась. Неверный лунный свет позволил разглядеть синие кроссовки, голубые джинсы, белую футболку и черный мешок. Последний помещался на голове, но не был завязан под подбородком — просто надет, как слишком большой