— Какая жуть, прямо мороз по коже, — восхищенно выдохнула Флора.

Да здесь припрятано не меньше потенциальной смерти, чем в ящике с динамитом! И эти предметы так странно не похожи на безобидные, словно спящие вечным сном музейные экспонаты. Казалось, собранная Адамом сила только дремлет в ожидании безжалостных рук.

— Дальше еще интереснее! — щебетала Люси, открывая следующий шкаф. — Маман говорит, что все это варварство. А нам с папой нравится.

Пораженному взгляду Флоры открылся настоящий склад индейской одежды и обуви, своего рода маленький музей. На нижней полке — десятки пар мокасин с причудливыми резными выкладками всяких цветов. На вешалках — мужские и женские наряды из тончайшей кожи цвета сливочного масла. Опушка — из хвостов горностая и волка. Рукава украшают прорезные узоры, бахрома и вшитые бусы. Какое наглядное свидетельство богатого воображения и мастерства абсароков! Было ясно, что Адам Серр не только не стесняется своих индейских корней, но и гордится ими.

— Просто чудо! — приглушенно воскликнула Флора. Она понимала, сколько труда и времени вложено в создание этих прекрасных вещей.

— А это папин дух, — объявила Люси, указывая на стилизованное изображение волка на груди одной из кожаных рубах. — В племени его называют Тседит-сира-тси. — Последнее слово малышка произнесла в гортанной манере индейцев. — Это значит «Грозный Волк». Но папа никакой не грозный. Он хороший. Хотя маман думает иначе.

Пауза и протяжный горестный вздох, какого никак не ожидаешь услышать от трехлетнего ребенка.

— Маман всегда кричала на папу. Мне говорила, что настоящая леди никогда не повышает голос. А сама кричала. Папа сказал, что у, нее анти… анти… — Люси споткнулась на сложном слове, но мужественно кое-как одолела его и продолжала: — Антипандия к жизни на природе. А я рада, что она не взяла меня в Париж. Я люблю Монтану.

Флора на пару секунд онемела. Простодушные откровения девочки ставили гостью в неловкое положение: пусть и не по своей воле, но она подглядывала в святая святых чужой семейной жизни. И все же, как это ни стыдно, ей было приятно лишний раз убедиться в том, что между Адамом и его женой не было особой любви.

В итоге Флора предпочла нейтральное продолжение разговора.

— Я рада, что ты любишь родную Монтану, — промолвила девушка. — Нам с отцом ваш край очень нравится. А теперь давай-ка поищем твой арапник. Ведь ты еще не прочь покататься верхом на Птичке?

В начале вечера в гостиную, где Флора и ее отец играли с Люси в простенькую карточную игру, зашла миссис 0'Брайен. Распахивая двери в столовую, она сказала:

— Коль скоро мистер Серр, увы, еще не вернулся, то ужин откладывать негоже. Извольте к столу. Хотя хозяин вот-вот будет. Раз он сказал во вторник, а сегодня вторник — значит, непременно объявится. Люси, у нас на десерт черничный пирог. Только прежде ты должна скушать немного овощей. Вкусный свежий зеленый горошек. И еще кулебяка с мясом и капустой — господин повар приготовил специально для тебя.

— Я всегда исправно кушаю овощи, — весело заявила Люси, сущий ангелочек в розовом шелковом платьице.

— «Всегда», — ворчливо передразнила ее экономка. — Боюсь, что тут без папиной помощи не обходится!

— Ничего подобного, миссис О! — возразила девочка. — Цезарь любит только мясо.

Речь шла о тонконогой охотничьей собаке, что мирно лежала возле кресла Люси.

— Эта тварь жрет все, что на зуб попадет: сырое и вареное, постное и скоромное. Так ты, лапочка, уважь меня, хотя бы горошка скушай перед десертом.

— Не беспокойтесь, миссис О, — вмешалась Флора. С экономкой она была уже на дружеской ноге, потому что в эти два дня Люси не раз затаскивала ее на кухню, где всем распоряжалась миссис 0'Брайен. — Я лично прослежу, чтобы овощи попали в животик Люси, а не в глотку собаки.

— Спасибо, мисс Флора, — с благодарной улыбкой отозвалась ирландка. — Приятно иметь гостьей истинную леди. Люси, будь добра во всем слушаться мисс Флору. А для вас, милорд, — добавила она, поворачиваясь к лорду Халдейну, — мы приготовили бутылочку отменного кларета. Из особых запасов мистера Серра. Милости просим к столу. Нынче у нас просто, без церемоний. И хорошо. С тех пор как сгинула… — Тут миссис 0'Брайен осеклась, пристыженно кашлянула и скороговоркой продолжила: — К столу, все к столу. Не то ужин остынет!

Все так же хлопотливо кудахтая, она препроводила всю троицу в столовую. Что до Цезаря, то пес юркнул в дверь самостоятельно, без приглашения.

Язык не повернулся бы назвать неформальным обильный ужин из множества блюд в присутствии чуть ли не дюжины вышколенных слуг.

Однако раскованное поведение Люси несколько смягчало чинную атмосферу. На протяжении трапезы малышка непрестанно щебетала с лакеями и горничными. Было заметно, что домашняя челядь ее обожает, хотя все подчеркнуто обращались с девочкой как со взрослой — тоже своего рода проявление любви. Будучи единственным ребенком в доме, Люси поневоле тесно дружила со слугами и видела в них товарищей по играм. За время ужина из непринужденной малышкиной болтовни с лакеями и горничными Флора узнала ворох занимательных подробностей о хозяине ранчо.

Оказывается, он при случае отлично готовил. У него получались и торты, и джемы, и воздушные бисквиты. Граф играл на рояле, о чем свидетельствовал и потертый вид стоящего в гостиной «Бозендорфера» с россыпью нот на черной крышке. А в округе Адам славился умением объезжать лошадей по индейской методе, согласно которой наездник не пытался запугать дикого скакуна, а смирял его норов лаской и дружелюбием. Вдобавок молодой человек ловко играл в крокет, со вкусом одевал кукол Люси и с расстояния в пятьдесят ярдов мог отстрелить мухе лапку. Словом, к концу трапезы Флоре стало ясно, что в доме поголовно обожают не только Люси, но и ее отца. Это девушку не удивило. Она и сама знала, насколько притягательна его личность.

Когда Люси отправилась спать, Флора и лорд Халдейн остались на веранде. Они медленно покачивались в глубоких плетеных креслах, попивали отменный коньяк из хозяйских запасов и любовались первыми звездами на вечереющем небе. Хотя солнце уже провалилось за горизонт, на востоке, на дальних лугах еще лежал теплый золотистый отсвет. Мирный пейзаж навевал возвышенные думы.

— Ты счастлива? — тихо спросил лорд Халдейн. — Очень, — отозвалась Флора. Ее голова покоилась на спинке кресла-качалки, глаза были полуприкрыты.

— Видишь ли, я волнуюсь…

Флора открыла глаза и повернула голову в сторону отца.

— Не стоит! Я действительно очень и очень счастлива.

— Тебе было бы лучше в Лондоне, с друзьями, а не в здешней глухомани и со мной.

— Ты мой самый лучший друг, да и глухомань я люблю. Только не заводи старый разговор об условностях и приличиях. По мне, светское общество куда скучней твоих исследований. Какая разница, что обо мне подумает госпожа такая-то или господин такой-то. Я равнодушна к мнению общества. Ты, папа, жизнь посвятил тому, чтобы наглядными примерами подтвердить блюменбаховскую теорию равенства всех рас. Это дало мне возможность побывать в отдаленных уголках мира, изучить культуру самых разных народов. Воистину полезный и увлекательный опыт! Папочка, неужели ты думаешь, что мне было бы интересней, маясь от скуки, высматривать себе мужа на лондонских светских сборищах? А согласно общепринятой точке зрения именно этим и следует заниматься!