– Марк, это, правда, ты?.. – боялась я пошевелиться или осознать, что схлопотала солнечный удар или зависимость от бензола и потому меня глючит.

Теперь мне мерещится бывший парень Дианы, объявленный в международный розыск.

Мираж оказался более, чем телесным и активно умеющим болтать. Хорошо. Иной раз меня одолевали сомнения, зная, что у его мамы особенности слуха, вдруг, Марк не отвечает мне, потому что не слышит.

– Ну, конечно, я! А что, разве так сильно изменился за четыре года?

Он не изменился. Он стал еще прекрасней. Похожий на Индиану Джонса в кожаной коричневой курте, щетиной, белозубой улыбкой, он сжимал мотоциклетный шлем и не сводил с меня счастливых взглядов неожиданной встречи. От него пахло сигаретами и немного потом, если понимаете – что это такое – аромат мужского тела в пересмешку с дезодорантом, бензином, баранины и перца.

– И ты не изменилась, Ева. Я такой тебя и помню!

«С красным глазом, космо-челкой-ирокезом в широкополой шляпе и тунике до пяток?» подумала я.

– Мы даже не здоровались, Марк.

– Это не значит, что я тебя не видел… как твоя подача стала решающей на волейбольном турнире с универом из Останкино. Как ты получала диплом, и на тебе была юбка в частую складку. Зеленая. А в волосах ободок с цветком. Серебряным. Я все думал, это лилия или нет?

– Нарцисс… – вылупилась я на него. «Как он мог все это видеть?! А я не видела, что он видел!»

– Нарцисс, – вздохнул Марк, – каким был я когда-то. Высокомерным нарциссом с манией величая. Я боялся отказов. И поэтому боялся подойти. Думал, пошлешь. Я тебя боялся, Ева.

– Боялся меня?

Он сидел рядом и водил носком черного ботинка на высокой шнуровке по сухой земле перед нами, делая набросок девушки в профиль с дипломом в руках и цветком нарцисса в волосах.

– Господи, Марк! Меня же на таможне тормознули! Из-за тебя!

– Что?

– Ну да! Показали твои фото, сказали, что ты в розыске, а если я тебя встречу…

– Ты меня сдашь. – закончил он.

– Почему тебя ищут?!

– Я никого не убил и никого не ограбил, – схватил он меня за локти и ненароком смазал латинскую букву свежей татуировки, – я расскажу, но не здесь.

– Что расскажешь?..

– Правду! – поднялся он с лавки, – встретимся в Ауре в двенадцать. Ты придешь? Приходи. Ты нужна мне.

– Но я…

– И, – аккуратно провел он тыльной стороной пальцев по смазанной букве, – теперь здесь написано, Huc et nunc – «Сюда и сейчас».

– Ты смазал надпись. Здесь было Hic et nunc – «Здесь и сейчас». Она означает «живи здесь и сейчас».

– А получилось даже лучше «Сюда и сейчас», – прикоснулся он колючей щекой ко мне, – надо было рисовать её пониже живота.

Еле ощутимо поцеловав меня в щеку, он исчез в лентах Назара.

Оставалось выяснить, что это за Аура, внутри которой мы встретимся. В моей собственной в последнее время что-то неспокойно.

Садясь в автобус, я заметила Костю, который заметил рисунок у лавочки – потрет девушки похожей на меня, но с опечаткой мотоциклетного ботинка поперек сердца.

Возле отеля я выходила из автобуса последней. Оставив чаевые водителю, спросила нашего подменного гида:

– Костя, а что такое Аура? Кафе?

– Ночной клуб, – достал он из багажного отделения мои покупки и поставил носильщикам на передвижные тележки. – Как раз с коллегами идем сегодня. Там самые крутые диджеи.

– Может, встретимся?

– Ты пойдешь?

– Просто посмотреть. С ног валюсь. Столько впечатлений.

– Рад, что экскурсия понравилась.

– Очень! Спасибо за браслет, – поблагодарила я за Назар.

– Главное, не снимай. И все будет хорошо.

– Ага! Я поверю в чудеса, когда увижу небо в алмазах.

– Будь аккуратна со своими желаниями, Ева. Они могут исполнится.

Я только пожала плечами:

– Тогда я исполню и твоё.

В номере я сразу же все выпалила Линке. Мы даже раскошелились на импортный алкоголь, который не входил в олл-инклюзив. Попивая прохладное Асти Мартини, утроились на шезлонгах около бассейна. Лина накрыла обгоревшие ноги полотенцем, слушая рассказ про встречу с Марком. И что он помнит, какая на мне была юбка, и какой был цветок в волосах, и какую я сделал на подачу.

– Я пойду с тобой, – твёрдо произнесла она.

– Конечно пойдешь! Одна я с ним не встречусь.

– А что он сказал?

– Что никого не убил и не ограбил. Что расскажет сегодня. И что помнит… мою юбку и нарцисс.

– Лучше бы он тебя без юбки запомнил! – вытянула она руку к браслету, – миленько.

– Костя подарил. Я не захотела загадывать желание у дерева, и он повязал браслет мне на руку.

– М-м-м! Итого три знака внимания! То густо, то пусто! И Марк тебя вспомнил, и Костя мечтает запомнить!

– Нет, – отпила я шампанского, – Марк… он в прошлом.

– Он же видел юбку и цветок! – возмутилась Лина, – нужно было делать лицо попроще. Ты всегда была умной, Ева, но забывала, что красивая. Забывала, что ты девушка и можешь понравиться.

– Но радом с нами была Диана.

– Но рядом с нами ее больше нет! Она замуж выходит. У нее будет муж, а у тебя Марк.

Что-то въедливое и сварливое внутри меня не давало расслабиться. Какая-то вечно бубнящая бабка, пересмотревшая новостей, сидела на плече и била клюкой: «не верь Марку! Он слишком хорош! Ты не Диана! Сдай его копам!» А на другом плече романтичная принцесска под тридцать, не переставшая смотреть мультики и мечтать: «ты достойна любви с Чармингом! Ты лучше Дианы! Ты мечтала о нем! Иди и бери, что само идет в руки! А если не понравится, сдашь копам!»

– Что? Насекомые? – испугалась Лина, когда я начала бить себя по плечам, стряхивая невидимых бабко-духов.

– Пойду освежусь в море, ладно? До Ауры пять минут на таски, я вызвала на одиннадцать сорок.

Встав с шезлонга, я пошла по тропинке и газонам босиком к морю. Солнце село, пляж начинал пустеть. Мое любимое время без людей, визга и толчеи.

Я зашла в воду спиной ни разу не остановившись, пока не ушла под волну с головой. Мой красный глаз тут же недовольно постучал из черепной коробки: не офигела ли я замачивать его в соленой жиже? За пару дней он стал выглядеть почти как обычно, краснея лишь под вечер.

Загребая на спине до буйков и обратно к пляжу, я не останавливалась, чувствуя гальку внутри трусов и топа. Мелкие царапинки, покалывания и аккуратная сила волны, играли с моим телом, швыряя его в неласковые объятия берега. Вода как будто ревновала к суше, не желая отдавать меня. Между собой они бились, завлекали, удерживая на границе стихий. Кого выбрать – зависит от меня.