Я представил себе, что я птица и, пролетая над постоялым двором, оглядываю обнесенные стеной строения, а потом сажусь на верхушку растущего посредине двора дуба и смотрю вниз.

Двор был четырехугольным, и с трех сторон его окружали стены трех строений. Если войти в ворота, то слева окажется конюшня, спереди – трактир, а справа – хлев. Четвертую сторону образовывал забор. Прямо посреди двора рос величественный дуб, укрывавший ветвями крышу трактира. Здание конюшни было разделено перегородкой, так что с юго-восточной стороны, ближе к трактиру, в нем размещался каретный сарай. В хлеве со стороны ворот был отгорожен отдельный отсек под сеновал. За каретным сараем, в небольшой низине, находилось еще одно здание – Томас решил, что это прачечная, а вплотную к ней примыкала кузница. Возле прачечной под широким навесом стояла поленница дров, высотой мне по грудь. Еще дрова лежали позади хлева, к которому был пристроен курятник. Между кузницей и заросшим садом позади трактира стояло небольшое строение, о предназначении коего ни я, ни Томас не догадывались, хотя Томас предположил, что это амбар.

Я рисовал, зачеркивал и вновь рисовал. Три моих попытки оказались неудачными, но четвертая нам обоим показалась сносной.

Маленькими буквами я подписал названия и обозначил крестиком место, где обнаружили тело графа. Томас попросил меня также отметить расчищенные в снегу тропинки, насколько я смог запомнить.

Затем, разложив перед собой карту, он уселся и что-то забормотал себе под нос, а я принялся точить новое перо. Когда я закончил, Томас поднялся из-за стола.

– Возьми чистый лист бумаги и напиши сверху наши с тобой имена, а под ними по очереди имена тех, кто находится на постоялом дворе. Напротив каждого имени ставь цифру, – распорядился Томас. Я начал записывать, а он смотрел.

1. Томас

2. Петтер

3. Фон Хамборк

4. Госпожа фон Хамборк

5. Служанка Мария

6. Конюх Альберт

7. Священник

8. Плотник

Немного подумав, я дописал:

9. Граф д’Анжели

После чего положил на лист промокашку.

– Больше никого? – спросил Томас.

– Никого.

Томас немного постоял, раскачиваясь взад-вперед.

– Запиши все числа, состоящие из одного знака, – наконец сказал он.

Я изумленно посмотрел на него.

– То есть единицу, двойку и наподобие них?

– Да.

Я написал: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9.

– Сколько у тебя получилось?

– Девять, – ответил я после секундного раздумья. Может, у профессора в голове помутилось?

– Хорошо, – сказал Томас, – а как же ноль? Его ты не учитываешь?

Помолчав, я пожал плечами.

– Ноль – это ничто. Пустота.

– Ничто тоже может оказаться важным. А какое число следует за девяткой?

– Десять.

– Тогда запиши его!

Ему что, вздумалось поучить меня математике?.. Я написал “10”, но по-прежнему ничего не понимал.

– Значит, ноль все же может пригодиться, – чуть издевательским тоном заключил Томас.

У меня забрезжила догадка.

– По-вашему, ноль важен потому, что он может влиять на другие числа?

– Вот именно, – подтвердил Томас. – А можно применить тот же принцип к человеческим отношениям? Иначе говоря, встречаются ли люди, которые ничего для нас не значат, то есть приравниваются к нулю, однако они, тем не менее, существуют и в сочетании с другими образуют десятку? – И он указал на последнее написанное число.

Пока Томас разглагольствовал, в голове у меня начало происходить нечто странное. Я представил себе кухню, очаг и Марию возле него. За ее спиной виднеется разделочный стол, а над ним – шкафчик со стаканами и пивными кружками. Между очагом и разделочным столом стоит большой ящик с дровами. Сначала картинка была довольно темной, ведь света на кухне и в трактире действительно не хватало. Томас продолжал говорить, а темнота между ящиком с дровами и разделочным столом постепенно рассеивалась, словно кто-то не спеша зажег там свечи. И вот я уже мог разглядеть какие-то зыбкие очертания. Там клубочком свернулось странное существо – человек в рваном плаще.

– Нищенка! – выпалил я вдруг. Томас кивнул. – Но почему же я ее не заметил?!

– Заметил. Иначе и сейчас не вспомнил бы. Запиши ее под номером десять.

И я дописал:

10. Нищенка

– Итак, что нам известно о находящихся на постоялом дворе, исключая нас самих.

Я задумался. На первый вопрос я ответил, что находимся мы на постоялом дворе, и Томас поддержал меня, поэтому я больше не боялся выставить себя на посмешище.

– Нам известно, что хозяин здесь – фон Хамборк, у которого есть жена.

Томас махнул рукой:

– Верно. Еще что?

– Труп графа обнаружил хозяин. И о графе ему известно очень немногое.

– Так говорит сам хозяин – что ему известно мало, – поправил меня Томас, – что еще?

– Еще… не знаю. Пожалуй, что родом хозяин откуда-то из Германии.

– Верно, об этом можно судить по имени и выговору. – Томас казался довольным. – А что насчет его супруги?

Я задумался, но ничего не придумал и покачал головой.

– Она больна и сегодня лежит в постели. Это нам известно. Нам также известно… – умолкнув, Томас схватился за жилетную пуговицу, – что она, увидев тело, упала в обморок. Возможно, она женщина чересчур нежная и не выносит подобных зрелищ. Но в этом мы не можем быть уверены.

Томас склонился над списком имен.

– Нужно записать это напротив имен. Я буду говорить о том, что нам известно, а ты можешь добавить что-нибудь от себя.

И Томас начал рассказывать, я же записывал – да так, что с меня ручьями лил пот, а чернильные брызги разлетались во все стороны. Местами почерк стал совсем неразборчивым. О служанке Марии Томас знал лишь, что та была молодой и любопытной, а я рассказал, что, по ее словам, она мало спит. Напротив имени Альберта я ничего не написал. Пастора звали Якобом, он получил приход в Шелланде и направлялся туда. Прежде он был священником в Хиндрупе, деревушке неподалеку от границы с Готторпским герцогством. Он недавно овдовел и попросил епископа в Рибе перевести его в приход поближе к Копенгагену, где жила его сестра. К его удивлению, епископ согласился и предоставил ему незадолго до этого освободившийся приход в Факсе Херред. Об этом пастор рассказал Томасу предыдущим вечером за ужином.

О другом постояльце ничего известно не было. О том, что тот – плотник, Томасу рассказал священник.