Паркер взглянул сначала на телефон, разрывающийся звонками вгостиной Мередит, а потом на хозяйку. Бледная, осунувшаяся Мередит молча стоялау окна.

— Это, вероятно, опять твой отец.

— Автоответчик включен, — коротко ответила она, пожавплечами.

Мередит ушла из офиса в пять и к этому времени уже дваждыотказалась поговорить с отцом и несколько раз — с репортерами, которым нетерпелось узнать, как она восприняла сегодняшнюю неудачу.

Судя по голосу, отец изнемогал от ярости.

— Мередит, — почти кричал он в автоответчик, — я знаю что тыдома, черт побери! Немедленно возьми трубку! Мне нужно поговорить с тобой!

Паркер, подойдя к ней сзади, обнял за талию и привлек ксебе.

— Понимаю, почему ты не хочешь иметь с ним дела, —сочувственно шепнул он, — но Филип за последний час звонил четыре раза. Почемубы тебе не объясниться и не покончить с этим раз и навсегда?

Паркер настоял на том, чтобы прийти и побыть с Мередит, нона самом деле единственное, чего она хотела, — остаться одной.

— Не желаю говорить ни с кем, особенно с ним. Пожалуйста,попытайся понять. Я… я просто не могу.

— Знаю, — вздохнул Паркер, но не шевельнулся, лишь чутькрепче прижал к себе Мередит, хотя та по-прежнему равнодушно уставилась втемноту.

— Пойдем на диван, — пробормотал он, касаясь губами еевиска. — Я налью тебе что-нибудь выпить.

Мередит отрицательно качнула головой, но все-таки шагнула кдивану и села, чувствуя себя немного лучше в кольце его рук.

— Ты уверена, что ничего не случится, если я уйду? — спросилон час спустя. — Мне нужно еще кое-что сделать, если хочу вылететь завтра, а япросто не могу покинуть тебя, когда ты в таком настроении. Завтра — ДеньБлагодарения, но не станешь же ты проводить его с отцом, как хотела раньше.Слушай, — неожиданно предложил он, по-видимому, придя к какому-то решению, — яотменю этот полет в Женеву. Кто-нибудь еще вполне сможет прочитать этоприветствие конференции. Дьявол, да они вообще ничего не заметят…

— Нет! — взорвалась Мередит, вынуждая себя вернуться кдействительности и проявить энергию, которую раньше не ощущала. Занятая своимипереживаниями, она совершенно забыла о том, что завтра Паркер уезжает на тринедели, чтобы встретиться с европейскими коллегами и зачитать приветственныйадрес на Всемирной банковской конференции.

— Я не собираюсь выбрасываться из окна, — пообещала она,криво улыбнувшись, и, обняв Паркера, нежно поцеловала. — Я напрошусь напраздничный обед к Лайзе. К тому времени, как ты вернешься, успею решить, гделучше делать карьеру, и вообще приведу в порядок свою жизнь. Даже отдампоследние распоряжения к свадьбе.

— Да, но что ты намереваешься делать насчет Фаррела?

Мередит, закрыв глаза, мысленно воззвала к Богу. Как можетодин человек справиться с грузом свалившихся на него бед, неудач иразочарований? Сегодняшние сокрушительные откровения и разрыв с отцом заставилиее совершенно позабыть о том, что она все еще жена этого отвратительного,невозможного…

— Отцу придется прекратить все военные действия и уговоритьСаутвилльскую комиссию пересмотреть решение. По крайней мере это он обязансделать ради меня, — горько вздохнула Мередит. — Ну а потом я попрошу адвокатасвязаться с Мэттом и предложить мир.

— Думаешь, что сумеешь справиться со всеми свадебнымиприготовлениями в таком состоянии? — мягко спросил он.

— Смогу и справлюсь, — с деланным энтузиазмом заверилаМередит. — Мы поженимся в феврале, как было задумано!

— И вот что… — добавил Паркер, погладив ее по щеке. —Обещай, что до моего возвращения не станешь искать новую работу.

— Но почему нет?

Глубоко вздохнув, Паркер, правда, очень осторожно, пояснил:

— Я всегда понимал, почему ты так настаивала на работе в«Бенкрофт», но поскольку с этим покончено, мне бы хотелось, чтобы ты хорошенькообдумала возможность посвятить себя новой карьере — карьере моей жены. Тебемногое предстоит сделать. Придется вести дом, принимать гостей, а кроме того,есть еще благотворительная и общественная работа…

Охваченная невыразимым леденящим отчаянием, Мередит началабыло протестовать, но тут же сдалась.

— Счастливого пути, — шепнула она, целуя его в щеку.

Они почти подошли к двери, когда снизу, из вестибюля,послышались настойчивые звонки в определенном задорном, знакомом ритме.

— Это Лайза! — охнула Мередит.

Вновь вернулись угрызения совести, смешанные с раздражениемна то, что ее никак не хотят оставить в покое. Но как она могла забыть осовместном ужине?! Мередит нажала кнопку, открывающую входную дверь на нижнемэтаже, и через несколько минут в комнате появилась Лайза с пластиковыми судкамииз китайского ресторана и деланно жизнерадостной улыбкой на лице.

— Я слышала о том, что сегодня случилось, — объявила она,крепко обняв Мередит и тут же отступив. — Ты, конечно, совершенно забыла онаших планах на ужин и, думаю, вряд ли вообще голодна. — Небрежно швырнув судкина полированную поверхность обеденного стола, она сорвала с себя пальто. —Просто не могла вынести мысли о том, что ты проведешь вечер в одиночестве,поэтому и явилась… хочешь ты этого или нет.

Немного успокоившись, Лайза огляделась и только сейчасзаметила, что они не одни:

— Прости, Паркер, не знала, что ты здесь. Думаю, еды на всеххватит.

— Паркер уже уходит, — объяснила Мередит, надеясь, что хотьсейчас эти двое забудут о постоянных словесных стычках и заключат временноеперемирие. — Он завтра улетает на Всемирную банковскую конференцию.

— Как мило! — театрально воскликнула Лайза, одарив Паркераослепительной улыбкой. — Наконец-то ты сможешь сравнить собственные способыотнятия имущества у вдов с методами банкиров всего мира!

Мередит заметила, как мгновенно изменилось и застыло лицоПаркера, как сузились от бешенства его глаза, и впервые почувствовала смутноеудивление оттого, что уколы Лайзы могут так глубоко ранить Паркера. Но сейчасее собственные проблемы перевесили все остальные эмоции.

— Пожалуйста, вы оба, — предупредила она, глядя на любимыхею людей, которые не могли друг друга выносить, — не препирайтесь. Только несегодня! Лайза, я крошки не смогу проглотить…