Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Если времени нет, давай одолжу на адвоката. За тебя все сделают, чего по судам мотаться?
— Иди ешь, — говорю я Соне, отпуская ее, и тычу пальцем в стол, — там ням-ням, Соня. Иди кушай.
— Нямням, — подтверждает успокоившийся ребенок и убегает обратно за стол. Чтобы Соня и от еды отказалась? Я хмыкаю.
— Ладно, я за водой. Тряпку намочить, — произношу я и иду в ванну.
— Настя, ты мое предложение игнорируешь? — несется мне в спину.
Ну да, игнорирую. Не надо мне помощи. Еще не хватало на мать вешать свои проблемы. И так сидит с Соней постоянно…
Когда я снова выбегаю на улицу, то едва не сбиваю дверью одну из соседок. Она, охнув, отходит в сторону и многозначительно цыкает, глядя на надпись.
— Простите, — бормочу я, и провожу тряпкой по самому гадкому слову, стирая мел.
— Настька, ты чего мужику с ребенком-то видеться не даешь? — осуждающе произносит женщина, — он весь вечер вчера торчал у двери. Я из окошка все видела. Все звонил в домофон, а никто не отвечал. Мать-то поди дома была?
— Приходить надо, когда ребенок не спит, — пожимаю я плечами.
— Ну тебе. Мужик работает небось, а ты все обиду на него таишь. Ласковее надо быть, папа у ребенка один.
Я хмыкаю. Ирина Анатольевна в своем репертуаре. Бесит до скрежета зубов, потому что всегда лезет не в свое дело. Эталон мудрой женщины, золотой матери, хорошей жены, и строгой бабушки. Она всегда знает, как правильно надо жить.
— Вон на Свету посмотри, такой же была, — не унимается она, и от резкого и громкого голоса испуганно шарахается в сторону какой-то жирный голубь, — а теперь одна совсем живет. И сын даже не приезжает. Кому женщина с ребенком нужна? Вот и я про то же. Ты б лучше со своим помирилась, нормальный мужик, попомни мое слово. Не бывает идеальных, Настя, запомни! Был бы плохим — не оббивал пороги целыми днями, плюнул бы.
— Ирин Анатольевна! — резко перебиваю ее я, стирая последнее слово, — не лезьте, пожалуйста, в мою жизнь. Я сама разберусь.
— Ишь ты, — она приподнимает тонкие брови, — ну разбирайся. Мудрая нашлась, — бормочет она, заходя в подъезд, и я слышу только шаги и отдаляющееся бурчание, — самостоятельные все пошли, а потом кукуют сидят под старость лет…
Боже. Руки уже коченеют от холодного ветра и воды. Я еще раз тру подъездную дверь, смывая остатки мела, вздыхаю и обвожу взглядом пустой двор. Шесть, блин, утра. Я стою в старой куртке и кроссовках, мерзну и стираю поганую надпись с двери, которую накорябал бывший муженек, и слушаю лекции от соседки.
Ветер бросает мелкий дождик мне в лицо и остужает подступившие слезы. Как было в песне?… только небо, только ветер, только радость впереди. Как же я верила этим словам в детстве! Я ведь еще и на выпускном ее пела, а перед глазами было действительно безоблачное будущее.
Телефон неожиданно играет мелодию и я, вытерев слезы с глаз, принимаю вызов.
День может быть еще хуже? С работы в выходной день звонят…
— Настя! Капец полный! Ты срочно нужна нам! Пожалуйста, приезжай скорее!!! — вопит Амина, а сердце испуганно вздрагивает от ее напора.
— Боже, что произошло?
— Быстрее!!! — она сбрасывает вызов, а я, швырнув тряпку на землю, бегу на автобус. Господи, пусть эта надпись будет самым поганым происшествием сегодня. Пожалуйста!!!
В автобусе я растерянно выворачиваю карманы. На пол выпадают два рубля и тоскливо блестят серебром под лучами хмурого солнца. Класс, деньги-то все в сумке.
Плечо прижимает смартфон к уху, пока я обшариваю джинсы. Мама берет трубку с двадцатого гудка.
— Да?
— Меня на работу вызвали, мам, — быстро тараторю я, — посмотришь за Соней?
— Ты глупость спросила. Посмотрю, конечно. Надпись отмыла?
— Ага.
— Тряпка где?
Блин, мама! Нервно сбрасываю вызов. Какая, к черту, тряпка?! У меня тут черт знает что творится, а она про тряпку спрашивает!
Двери автобуса открываются на следующей остановке и в салон вплывают контроллеры. Я едва успеваю сорваться с места и выпрыгнуть в последний момент наружу, обрызгав себя грязью. Штраф в пять тысяч ударил бы по моему бюджету очень серьезно.
Кое-как отряхиваю джинсы и бегу в сторону работы. Быстрее доберусь, чем если буду ждать следующий автобус. Тем более в выходной.
Когда я через несколько минут подбегаю к работе, то растерянно оглядываюсь, на секунду подумав, что совсем сошла с ума. Ноги привели меня сюда по привычке, да и здание вроде похожее… однако, четверо рабочих, демонтирующих вывеску над окнами, немного меня смущают.
Матерь божья. Сердце принимается дрыгаться в груди, как сумасшедшее.
Да всё правильно я пришла! Только не говорите, что нас закрывают!
Забегаю в двери ресторана, и тут же врезаюсь в коробку. Она матерится, падает в сторону, рассыпает по полу солонки, соусницы и прочую чепуху… а я, наконец, вижу перед собой возмущенную Ольгу, которая эту коробку и несла.
— Блин, Настя!
— Прости… — ошарашено произношу я, пока официантка садится на корточки и сгребает весь скраб в одну кучу, — нас что, увольняют?
— Нет, — цедит она, — мы меняем концепцию, — она сметает все в коробку взмахом руки, — по соседству отель построили. Для китайцев.
— В смысле?…
— Ну, в прямом. Неподалеку посольство же их. Вчера толпа целая приперлась, жалом поводила… — Оля издает смешок, — посмотрела на наши суши и уперлась дальше искать, где пожрать.
— Но ведь всё нормально и так было… — развожу я руками, а Оля издает смешок.
— Неа. Регинка в долги влезла и полгода уже отдать не может. Прибыли почти не было. Ты что, не помнишь, сколько последнее время народу сюда ходило? Почти нифига. Сейчас она сидит с этим хлыщом, кому отель принадлежит, и что-то обсуждает. Чую я, перекупили втихушку нас.
— Но ведь не увольняют же? — осторожно интересуюсь я.
— Да пока нет. Спроси у Амины, вон она бежит, — Оля кивает, подхватывает коробку и идет к двери, бормоча под нос “а я пока всю эту хрень выкину”.
Чувствую себя идиоткой, потому что мозги вращаются со скрипом. Хотя, когда твой уютный мирок рушится в очередной раз за год — тут и крышей поехать недолго.
— Настя!
Ко мне подбегает Амина. Молоденькая чеченка, работающая, как и я, администратором. Красивая, как… торнадо. Когда я смотрела на ее холодное и несколько высокомерное личико, я представляла, сколько мужиков пропало, засмотревшись на нее. У нее был до ужаса стервозный характер. Но мы с ней ладили.
— Ты выглядишь, как бомж, — ласково сообщает мне она, окинув взглядом, — нам капец.