Вообще-то, как мне говорили, на самом деле это гораздо проще, чем кажется. Ведь, скажем, саранча способна производить женское потомство без мужских особей, кажется, до восьми поколений, а может, и дальше. Было бы странно, если бы мы, со всеми нашими знаниями и разумом, оказались бы беспомощнее саранчи, не правда ли?

Она смотрела на меня выжидающе. Судя по выражению ее лица, она ожидала восхищения… или по крайней мере изумления. Если я не ошиблась, то моя реакция должна была разочаровать ее: после того как ядерная физика наглядно продемонстрировала, чего может достичь наука, вряд ли стоило удивляться каким-то техническим достижениям цивилизации. В принципе возможно все – другое дело, нужно ли это, может ли это принести какую-нибудь пользу, то есть реальное движение вперед…

– Чего же в результате вы добились? – спросила я.

– Мы выжили, – коротко ответила она.

– Биологически да, – согласилась я. – С этим я не спорю. Но если за это пришлось заплатить такую цену… Если это стоило вам всего… Если любовь, искусство, поэзия, физические наслаждения – все это было принесено в жертву продолжению рода, зачем тогда нужно это продолжение?

– Вряд ли я смогу вам что-нибудь ответить, – пожала она плечами, – разве что высказать общеизвестную истину: это общее и главное стремление любого вида. Но я убеждена, что и в двадцатом веке ясности в этом вопросе было не больше, чем теперь. Кроме того, почему вы считаете, что все остальное исчезло? Разве поэзия Сапфо не поэзия? А ваше самонадеянное утверждение, будто обладание душой зиждется на разнице полов, удивляет меня: ведь так очевидно, что двое разных неизбежно находятся в противоборстве, в различного рода конфликтах. Вы не согласны, дорогая?

– Как историк, изучавший мужчин, женщин и движущие силы тех или иных процессов, вы должны были сейчас лучше понять, о чем я говорила.

Она досадливо поморщилась.

– Вы – дитя своего века, моя дорогая, – произнесла она слегка снисходительным тоном. – Вам постоянно внушалось, от работ Фрейда до самых идиотских женских журналов, что земля вертится лишь благодаря сексу, принявшему с развитием цивилизации форму романтической любви. И вы в это верите. Но мир продолжает вращаться и для насекомых, рыб, животных, а много ли они понимают в романтической любви, даже в короткие периоды течки? Вас обманули, дорогая, обманули жестоко. Ваши интересы, весь кругозор свели к тому, что было необходимо, удобно и безвредно для развития существовавшей тогда экономики.

– Я не могу с вами согласиться, – покачала я головой, – конечно, кое-что вам известно о моем мире, но… извне – со стороны. Вы не можете понять, не в состоянии почувствовать!.. Что, по-вашему, тогда движет всем? Из-за чего, по-вашему, земля вертится?

– Это очень просто, дорогая. Стремление к власти. Оно заложено в нас с первого дня существования – и в мужчинах, и в женщинах одинаково. И это гораздо сильнее, чем секс, я же говорила вам, что вас жестоко обманывали, «подгоняли» под удобную в то время систему экономики. С появлением вируса, уничтожившего мужчин, впервые за всю историю человечества женщины перестали быть эксплуатируемым классом. Когда ими перестали править мужчины, они стали понимать свое истинное назначение, понимать – в чьих руках должна находиться сила и власть. Мужская особь нужна лишь благодаря одной своей функции – выполнив ее, весь остаток дней своих эта особь проводит в бессмысленной, ненужной и вредной для общества паразитической жизни. Когда они лишились своей власти, попросту исчезли, эта функция оказалась в руках медиков. Прошло не больше двух десятилетий, и они стали контролировать все. К ним примкнули немногие женщины, владеющие другими профессиями: инженеры, архитекторы, юристы, некоторые учителя и так далее, но только у врачей была настоящая власть, ибо они обладали главным – секретом жизни, дорогая… Секретом продолжения рода. Будущее было в их руках, и, когда жизнь потихоньку начала входить в русло, они превратились в доминирующий класс – Докторат. Отныне Докторат стал олицетворением высшей власти – он издавал законы и следил за их неукоснительным исполнением…

Разумеется, не обошлось без оппозиции. Память о прошлом и два десятилетия полной анархии не прошли даром. Но в руках врачей было мощное средство повиновения: каждая женщина, желавшая иметь детей, была вынуждена обращаться к ним и принимать все их условия, то есть занять то место в обществе, которое ей предназначалось. Анархия кончилась, порядок был восстановлен.

Правда, позже возникла более организованная оппозиция – целая партия, утверждающая, что вирус, поразивший мужскую половину населения, исчез, и прежнее положение вещей может и должно быть восстановлено. Их называли Реакционистками, и они представляли собой определенную угрозу зарождавшейся новой форме жизни, новой системе.

Почти все члены Совета Доктората хорошо помнили те времена, когда беспощадно эксплуатировалась женская слабость и беспомощность, – времена наивысшего «расцвета» их бессмысленного и жалкого прозябания. Они помнили, с какой неохотой им было позволено продолжить свои карьеры. И, естественно, они не имели никакого желания вновь разделить власть и авторитет с существами, которых считали биологически ниже себя. Они отказались предпринимать шаги, ведущие к разрушению нового порядка. Реакционистки были объявлены вне закона.

Но этой меры оказалось недостаточно. Вскоре стало ясно, что таким способом можно устранить лишь следствие, а не причину. В Совете поняли, что в их руках оказалась крайне нестабильная система – система, способная к выживанию, но по сути своей структуры мало чем отличающаяся от прежней, – той, что потерпела крах. Нельзя было идти по проторенной дорожке – чем дальше, тем больше недовольства это вызвало бы у определенной части людей. Поэтому, если Докторат хотел остаться у власти, нужно было придумать и создать какую-то совершенно новую форму существования, новую структуру общества.

При создании этой новой структуры необходимо было учитывать настроения малообразованных и некультурных представительниц женского пола – такие их свойства, как, скажем, стремление к социальной иерархии, почитание неестественных, надуманных социальных барьеров. Вы не можете не согласиться, дорогая, что в ваше время любая дура, чей муж занимал высокое социальное положение, вызывала почитание и зависть всех остальных женщин, хотя и оставалась той же самой дурой. Точно так же и любое сборище незамужних, «свободных» женщин вызывало общественное порицание, социальную дискриминацию. Следовало учитывать и извечное женское стремление к безопасности. Не менее важным фактором, который невозможно было обойти, оставалась способность и стремление к самопожертвованию, проще говоря, к рабству в той или иной форме. В сущности, мы ведь очень привязчивы по своей природе. Большинство из нас внутренне цепляется за привычные, когда-то установленные нормы, страшится отойти от них хоть на шаг, какими бы уродливыми эти нормы ни выглядели со стороны. Вся трудность управления нами заключается в создании каких-то незыблемых привычных стандартов.

Поэтому для того чтобы создаваемая заново социальная структура могла успешно развиваться, в расчет должны были приниматься стремления всех слоев населения. Модель должна была предусматривать такое взаимодействие сил, которое поддерживало бы равновесие в обществе и уважение к властям. Однако детальная разработка подобной организации общества требовала немалых усилий. Были предприняты интенсивные исследования различных вариантов тех или иных социальных структур, но в течение нескольких лет пришлось забраковать все предлагаемые проекты. Структура, которая наконец была избрана и устраивала почти всех, родилась на основе Библии, книги в то время еще не запрещенной и весьма почитаемой. Мне говорили, что это изречение звучало так: «Ступай к царице муравьиной, ленивец, и избери пути ее!..» Совет последовал этому изречению, и структура, возникшая в результате этого, оказалась экономичной и удобной для всех категорий. В основе ее лежит разделение всего общества на четыре класса, причем разделение это таково, что малейшее межклассовое проникновение и изменение исключено: слишком велико различие… Итак, у нас есть Докторат – наиболее образованный, первый класс, более пятидесяти процентов которого – медики. Далее – Мамы, их функции очевидны, затем – Обслуга, превосходящая по количеству другие классы, и, наконец, Работницы – физически развитые, сильные, выполняющие самую тяжелую работу. Все три низших класса почитают авторитет Доктората. Представительницы двух последних классов с трогательным благоговением относятся к Мамам. Обслуга считает свои функции более престижными, чем функции Работниц. Те, в свою очередь, относятся к Обслуге добродушно-снисходительно…