Прежде чем вернуть его в гроб, семья Джона Ганса поставила его вертикально, окружила и сделала фотографию с ним в новом наряде. Они положили сверкающие черные выходные туфли рядом с его ногами, укрыли его и подоткнули покрывало. Закрыв крышку и протерев стенки гроба, они понесли его на плечах под песни и бой барабанов. Это был конец увеселений Джона Ганса, и теперь только через три года он снова выйдет погулять.

Когда я погрузила вещи в джип, Агус как бы невзначай заметил:

– Ты знаешь, что в том доме хранят тело? – Он указал на тораджанский дом неподалеку, всего в трех метрах от того, в котором мы ночевали. Та семья не сразу решилась рассказать нам о семидесятилетней женщине по имени Санда, умершей две недели назад. Вначале они хотели посмотреть, как мы отреагируем на манене.

– Хотите на нее посмотреть? – спросил Агус.

Я медленно кивнула: мне стало совершенно ясно, что все это время мы спали по соседству с трупом.

– Эй, Пол! – прошептала я, заглянув в комнату, где мы спали. – Я думаю, ты захочешь спуститься.

Согласно указаниям Агуса, мы принесли Санде остатки нашей еды – считалось, она поймет, что мы их принесли. Мы забрались по лестнице в заднюю комнату, где на подстилке из высушенного бамбука лежала Санда. Она была одета в оранжевую блузку и розовый шарф и укрыта зеленым клетчатым пледом. Рядом с ней лежала ее сумочка с выложенной на ней едой. Ее лицо было замотано в тряпку, а кожа походила на резину – такой эффект я много раз видела на бальзамированных телах.

Чтобы сохранить ее тело, местный специалист ввел Санде формалин. Родные не могли сделать инъекции сами, так как химический препарат был слишком едким для глаз. Семьей Санды были зажиточные фермеры, и они не могли ухаживать за телом каждый день, как того требовал древний способ бальзамирования.

Она будет жить со своей семьей, пока не переедет в дом-могилу. Они приносят ей еду, чай и делают подарки. Она приходит к ним во сне. Всего лишь две недели назад она пересекла едва различимую, почти незаметную границу смерти. После того как запах формалина выветрится, ее семья будет спать с ней в одной комнате.

Агус – который, как вы помните, семь лет спал в одной кровати с мертвым дедушкой – пожал плечами.

– Мы привыкли к таким вещам. К такой жизни и смерти.

* * *

До приезда в Индонезию я изо всех сил старалась найти описание того, какие ритуалы мне предстоит увидеть в Тана-Торадже. Последние отчеты – по крайней мере, на английском – скудны. (Если загуглить манене, поиск выдаст НеНе Ликс, участницу реалити-шоу «Настоящие домохозяйки Атланты»).

Фотографии тоже редки: лучшие из них появились в английской газете Daily Mail. Не знаю, где они их взяли, ведь они точно не посылали никаких корреспондентов. Комментарии умилили меня. «О боже, что они сделали с мертвяком?» – прокомментировал кто-то. «Серьезно, это же ужасно непочтительно», – добавил другой.

И правда, если бы комментатор эксгумировал тетушку Салли с местного кладбища в Миннесоте и повез ее тело мимо соседских домов на гольф-каре, это было бы непочтительно. Он ведь вырос не там, где учат, что семейные отношения продолжаются и после смерти родственника. Для тораджанцев вытащить кого-то из могилы годы спустя после его смерти – это способ не только выказать уважение (на самом деле это самое высокое уважение, какое они могут продемонстрировать), но также сохранить связь с умершим.

Поскольку я владелец похоронного бюро, многие задают мне вопросы о телах их умерших матерей. Вы представить не можете, как часто я слышу: «Моя мама умерла одиннадцать лет назад на севере штата Нью-Йорк, ее тело забальзамировали и похоронили на фамильном участке на кладбище, не могли бы вы описать, как она может сейчас выглядеть?» Ответ зависит от многих факторов: погоды, земли, гроба, химических препаратов. Я никогда не могу ответить точно. Но, наблюдая за тораджанцами, разговаривающими со своими мумифицированными матерями, я вдруг поняла, что им-то не нужно осведомляться о состоянии тел их матерей у владельца похоронного бюро. Они прекрасно знают, что происходит с их мамой даже спустя одиннадцать лет после ее смерти. Видеть маму снова, даже в таком изменившемся виде, должно быть менее страшно, чем страдать от видений, навеянных человеческим воображением.

Бешено размахивая костлявыми длинными руками, скелет в черном котелке и с сигаретой во рту склонился над Авенида Хуарес.[3] Ростом в четыре с половиной метра, он возвышался над кишащей у его ног толпой. Следом за ним, прыгая и танцуя, шли мужчины и женщины, одетые как Калавера Катрина, культовый щеголеватый скелет. Пушка выстрелила облаком блесток, мимо пронеслась фаланга ацтекских воинов, кружась на роликах. Толпа – десятки тысяч человек – веселилась и пела.

Если вы видели фильм бондианы «007: Спектр» 2016 года, вы бы узнали в этом зрелище с цветами, скелетами, дьяволами и платформами ежегодный Диас де лос Муэртос, или парад Дня мертвых в Мехико. В начальной сцене фильма Бонд появляется в маске черепа и смокинге с рисунком скелета, скользит сквозь mêlée[4] и исчезает в отеле вместе с женщиной в маске.

Однако мало кто знает, что не парад Диас де лос Муэртос подсказал идею для фильма о Джеймсе Бонде, а фильм о Джеймсе Бонде подсказал идею создать парад. Мексиканское правительство, опасаясь, что люди по всему миру увидят фильм и захотят посетить парад, которого не существует, наняло тысячу двести волонтеров и потратило год на воссоздание четырехчасового маскарада.

Некоторым мексиканцам парад показался грубой коммерциализацией очень личного, семейного праздника, которым и является Диас де лос Муэртос – два дня в начале ноября, когда мертвые возвращаются, чтобы предаться удовольствиям живых. Для других это было естественным развитием Диас де лос Муэртос в официальный государственный праздник, смелое обращение к истории Мексики на глазах всего мира.

Когда парад закончился, мы пробрались сквозь сверкающий хаос, устроенный пушками с блестками. Моей спутницей была Сара Чавес, директор моей некоммерческой организации «Орден хорошей смерти». Она указала на украшения, которые висели повсюду: на домах и предприятиях – калаверас и отличные, вырезанные из бумаги скелеты.

– О! – вспомнила она о чем-то важном. – Я забыла тебе сказать, в Starbucks рядом с нашим отелем продается пан де муэрто!