— Что за дело у вас к месье Миро?

— Это очень деликатное дело, мадемуазель.

— К сожалению, месье, ничем не могу вам помочь, — ответила секретарша разочарованно.

По всему было видно, что ей очень хотелось узнать, зачем эти двое разыскивают Алекса Миро. «Еще бы! — подумала я. — Тут, наверное, все женское население интересуется подробностями его жизни».

— Ой, — тихо вскрикнула я и сделала вид, что теряю сознание.

Если бы Анатолий меня не подхватил, я бы грохнулась прямо на пол.

— Воды! — заорал он опешившей секретарше, а сам стал усаживать меня на стул.

Девушка заметалась по кабинету, потом зачем-то выбежала в коридор.

— Толя, я беременна от Алекса, а он скрывается от меня, — быстро прошептала я на ухо журналисту и вновь откинулась на спинку стула.

— Я убью тебя! — только и успел ответить Анатолий. В комнату влетела секретарша со стаканом воды.

Анатолий быстро включился в игру, и они вдвоем стали хлопотать возле бесчувственного тела. Через некоторое время я открыла глаза, но весь мой вид говорил о том, что это единственное, на что я была способна.

— Вот, собственно, то самое деликатное дело, по которому мы и разыскиваем Алекса. Моя сестра беременна от него. А он скрывается.

— Какой ужас! — воскликнула секретарша. — Кто бы мог подумать! Месье Миро такой положительный человек!

— Мадемуазель, может быть, вы все-таки подскажите, где мы его можем найти?

— Месье Миро много времени проводит в библиотеке. Это все, что я могу вам сказать. Но, может быть, месье Леблан вам поможет. Он сегодня как раз в лицее. Я сейчас схожу за ним.

Когда за секретаршей закрылась дверь, я вскочила со стула и с диким воплем «Заработало!» кинулась Анатолию на шею.

— Ты меня в следующий раз предупреждай о своих выходках, — со смехом произнес он.

— Во-первых, если бы ты все знал, ты бы не вел себя так естественно. А во‑вторых, это была импровизация. Так бы она нам ничего не сказала. Все-таки женская солидарность — это вещь! — Я была чрезвычайно горда собой.

Минут через пять секретарша вернулась в приемную с мужчиной лет сорока.

— Месье Совари, это месье Леблан, — представила она его Анатолию. — Он, как и месье Миро, преподает историю в нашем лицее.

Я чуть было не вышла из образа несчастной и покинутой возлюбленной, когда увидела перед собой ожившего д’Артаньяна, хотя и изрядно потрепанного жизнью. Дело в том, что из всех экранизаций бессмертного романа Александра Дюма мне больше всего нравится старый фильм, выпущенный еще в 1961 году, в котором юного гасконца играл далеко не юный, но чертовски обаятельный и привлекательный Жерар Баррэ. И именно он, вернее, его двойник, стоял сейчас в приемной лицея Людовика Великого. «Это не расследование, а вредное производство какое-то! — воскликнула я про себя. — Один мужик краше другого. Так и свихнуться недолго! Все, с завтрашнего дня начинаю пить молоко, чтобы не дать этой вредности проникнуть в организм».

Секретарша между тем проводила Анатолия и Жака Леблана в небольшой зал для переговоров, чтобы они могли там свободно пообщаться.

— Дорогая, не беспокойся, я скоро, — проговорил Анатолий по-французски, обращаясь ко мне.

Я ничего не поняла из того, что он сказал, но на всякий случай утвердительно кивнула. Чтобы исключить всякие поползновения со стороны секретарши вступить со мной в разговор, я прислонила голову к стене и закрыла глаза, вновь входя в образ несчастной жертвы.

Минут через двадцать Анатолий вернулся в приемную, и я открыла глаза. Журналист начал пространно благодарить секретаршу за помощь, а мне не терпелось оказаться на улице, чтобы узнать подробности его беседы с Жаком Лебланом.

— Может быть, вам вызвать такси? — спросила секретарша Анатолия.

— Нет, спасибо, мы сейчас выйдем на воздух, и я думаю, Мари станет лучше.

Я незаметно толкнула Анатолия в бок, боясь, что любезность секретарши не ограничится предложением вызвать такси.

— О, нам пора, — понял намек Анатолий, — еще раз спасибо вам за все. Вы нам очень помогли. До свидания.

— Наконец-то! — с облегчением выдохнула я, когда мы оказались во дворе лицея. — Рассказывай.

— Да, собственно, рассказывать особенно нечего. Не очень общительный человек твой Алекс.

— Он не мой, а Ленкин, — на всякий случай уточнила я.

— Прости. Так вот, за те десять лет, что Алекс живет в Париже и работает в лицее, он ни с кем близко не сошелся. Друзей у него нет, порочащих связей тоже.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что не только друзей у Алекса нет, но и подружек тоже. Нет и не было.

— Так уж и не было? Мужчине тридцать четыре года. Красавец. И ни одной подружки.

— Жак Леблан уверяет, что не было. Одно время коллеги даже думали, что он голубой. Но и эта версия не подтвердилась.

— Странно, на нас он произвел совсем другое впечатление. Открытый, веселый. А уж Ленку обаял! По полной программе!

— Ну, не знаю, может быть, он какой-нибудь подпольный Казанова и очень хорошо маскируется. Но судя по тому, что мне сказал Жак, страсть у него все же есть. Но не к женщинам. Алекс одержим историей.

— Ничего удивительного, это его профессия.

— Удивительно то, сколько времени он проводит в библиотеках, занимаясь своими изысканиями.

— Жак не сказал, что он там пытается изыскать? — У меня шевельнулась смутная надежда на то, что исследования, которыми занимался Алекс, каким-то образом связаны с Россией и могут объяснить его пребывание в Тарасове.

— Ты не поверишь, но все эти годы Алекс занимается историей ордена тамплиеров.

— Кого?

— Монашеского ордена, созданного для охраны паломников, хлынувших в Иерусалим после завоевания его крестоносцами. Изначально в него входили девять рыцарей, которые назвали себя «Нищие рыцари». Иерусалимский король отдал им церковь рядом с развалинами Храма Соломонова, чтобы они могли там собираться на молитву. И вскоре местные жители стали называть рыцарей «те, что у Храма», «храмовники», «тамплиеры»[6].

— Неужели сейчас это кого-нибудь интересует?

— Как видишь.

Я задумалась. Рыцари в белых одеждах, безусловно, путали карты, но вполне укладывались в определенную закономерность. Согласно этой закономерности, все мужчины, с которыми я сталкивалась в процессе расследования загадочной смерти Алекса, да и сам Алекс тоже, были красавцами. Теперь к ним прибавились рыцари. В определенном смысле это было одно и то же.

— Толя, а ты случайно не поинтересовался у Жака Леблана, где Алекс живет? — очнулась я от своих мыслей.