— Фермер в канале. Мы уползли уже на полсотни метров. Как понял, прием.

— Понял тебя хорошо. Мы наблюдаем. Отбой.

Суета на дороге приняла более организованный характер: подбежавшие медики оказывали раненым пассажирам автобуса первую помощь, солдаты уже не толпились на обочине, а растянулись по периметру, но ввиду отсутствия явного противника от дороги не уходили.

Мы уже собирались сниматься, как неподалеку от памятного по утренним событиям пригорка началась какая-то непонятная суета.

— Арт, Бродяга в канале. Что это они там задвигались, не видишь?

И тут до меня дошло!

— Бродяга, Арт в канале. Это они унтера, которого Люк с утра подстрелил, нашли.

И точно, на дорогу вынесли тело. Одновременно с этим большинство солдат, «пасших» поле, стали перебираться на другую сторону дороги, а броневичок дал несколько длинных очередей по кустам.

Нажав тангенту, я сказал Бродяге:

— Похоже, пора сниматься с якоря.

— А никого подстрелить не хочешь? — ответил тот.

— Нет, я не снайпер, а винтовку эту вообще первый раз в руках держу. И кто говорил, что главный принцип диверсанта: «Тихо пришли — тихо ушли» и «да не было тут никого». Так что пошли потихоньку!

В разговор включился командир:

— Фермер Арту и Бродяге. Сваливайте! Как поняли, сваливайте.

И мы хором ответили:

— Поняли тебя хорошо. Отбой.

Не буду подробно описывать, как мы добирались до смолокурни. Единственное, что запомнилось, — это бормотание Бродяги:

— А провода они утянули или нет? А то ведь найдут — прочесывать начнут… Писец котенку тогда…

Пройдя метров восемьсот по еле видимой в траве дороге (судя по всему, здесь в последние несколько месяцев ездили мало), мы были перехвачены сидевшими в секрете Тотеном и Доком. Они сообщили нам, что командир с Казачиной опередили нас буквально на четверть часа и, скорее всего, уже пьют чай на базе.

Так называемая смолокурня представляла собой группу из трех сараев разного размера и двух солидных каменных смолокурен, разместившихся на большой поляне размером примерно пятьдесят на пятьдесят метров. Здоровенная куча бревен и сосновых пней возвышалась на противоположной от дороги стороне поляны. Запахи смолы и скипидара густо висели в воздухе.

Наши разместились в одном из сараев, где люди, работавшие на смолокурне, устроили что-то вроде «комнаты отдыха»: грубо сколоченный стол, три лавки и фабричная чугунная печка с плитой были отгорожены от остального помещения щелястой дощатой перегородкой. В большом помещении был, по-видимому, склад для инструмента. На стене я заметил пару ржавых топоров и пил, висящих на деревянных крюках. В углу стояло несколько деревянных бочек, испускающих одуряющий аромат скипидара. Подняв крышку на одной из них, я обнаружил, что она полна старой, уже помутневшей, живицей.[11]Из-за перегородки выглянул Фермер:

— Тоха, хорош там лазать. Иди сюда — поговорить надо.

— Секунду, Сань. Я только посмотрю.

— Да на фига тебе эта вонялка?

— Эх, товарищ майор, товарищ майор! А огневые фугасы мы из чего делать будем? О, а вот и скипидарчик! — сказал я, найдя в углу стеклянную бутыль литров на двадцать пять — тридцать, до половины заполненную желтоватой густой жидкостью. Скорее всего, качественный продукт со смолокурни вывезли, а этот был или попорчен смолой, или использовался для собственных надобностей — например для разжигания смолокурен.

— Вот тебе неймется, а! Товарищ старший лейтенант, а ну иди сюда!

— Все-все-все! Уже иду-иду-иду. — И я отвесил командиру шутовской поклон в стиле куртуазного восемнадцатого века. Правда, я совсем забыл про маузеровский карабин, висевший у меня на плече. Во время поклона эта железяка не преминула сползти с плеча и грохнуться на землю. Командир непроизвольно зажмурился.

— Не боись, командир! Он на предохранителе! — Но по лицу Сани я понял, что могу дошутиться до выволочки, поэтому смиренно пошел за загородку.

Кроме Бродяги, командира и Вани там сидел и наш милицейский сержант. На столе, кроме некоторого количества еды и фляжки с коньяком, я заметил карту и планшет.

— Ты присаживайся, Антон, — несколько официальным тоном сказал Саша-Раз.

— А что так серьезно? — спросил я.

— Так и дело у нас серьезное. Первую операцию отметить надо!

— А остальные?

— Они службу несут.

— А Люк где? — поинтересовался я.

— На чердаке в большом сарае.

— Я ему кронштейн и прицел со своего «кара» отдал, он там снайперку мастырит, — добавил Бродяга.

Мне подвинули маленький металлический стаканчик, мужики подняли свои…

— Ну, за победу! — сказал командир.

— За победу! — негромко, но слаженно откликнулись мы.

Через пять минут, немного подкрепившись и по знаку командира отодвинув тарелки с остатками «однозаразовой» лапши, мы склонились над развернутой Саней картой.

— Так. Дымов!

— Я, товарищ майор!

— Во время совещания разрешаю не вскакивать и каблуками не щелкать, — буркнул командир.

— Простите, не понял, товарищ майор?

— Во время совещания разрешаю не использовать обращение по званию. Как в старое время говорили — «без чинов».

— Да, понял. А вы и старое время помните, товарищ командир? — изумился Дымов.

— А что, я так молодо выгляжу? — нашелся Саша. — Да и положено мне. Так, хватит лирики и исторических отступлений! Скажи-ка мне, Алексей Дымов, ты, когда в Заславле служил, по району много ездил?

— Много, но недолго. Я ведь всего как полгода назад сюда переведен был.

— Хреново. Ну а с местными надежными людьми контакты какие-нибудь остались?

— Как не быть. Вот начальника МТС местной хорошо знаю, из Совета местного несколько человек…

— А они не эвакуировались?

— Начальник МТС — точно нет. У них в последнее время танки ремонтировали, так Василь Сергеич на станции все время пропадал. Ну а потом немцы прорвались, и уж точно не до того ему стало.

— А он в самом городе живет?

— Раньше — да. А сейчас — не думаю. Может, на хуторе каком или в деревне. В город ему сейчас, наверное, нельзя.

— Так, посмотри на карту эту и покажи на ней, какие ты хутора поблизости знаешь. — И командир собрался протянуть Дымову свою карту.

— Погоди, командир! — отвлек я на себя внимание. — Пусть на словах расскажет, там обозначения секретные, а у сержанта допуска нет! (Ну еще бы, Саша собирался показать Алексею карту, напечатанную в 1996 году! На ней огромное Заславское водохранилище, Минск раза в три больше, чем он есть сейчас. Вокруг города — окружная дорога, а тот проселок, на котором мы немцев подорвали, на карте изображен как асфальтированная дорога).