Мое же слезы льет.

Тебя так сильно люблю я,

Забыть тебя не вольна…

Милый меня покинул,

Ночи теперь без сна:

Розы бутон заветный

Я ему не дала.

Тебя так сильно люблю я,

Забыть тебя не вольна…

Розой бутон пусть станет,

Нынче еще весна,

Милый пусть ожидает,

Коли любовь сильна!

Тебя так сильно люблю я,

Забыть тебя не вольна…[27]

То, что заметила Мартина, не ускользнуло и от внимания госпожи Трюшо, и она как-то раз вспылила:

– Ваша веселость – весьма неуместна, мадемуазель, а песенки, которые вы то и дело напеваете, противно слушать! Подготовьтесь-ка лучше к богослужению и ведите себя сдержанней!

Сюзи назло своей мачехе спела первый куплет еще одной песни, которая в то время пользовалась большим успехом и при королевском дворе, и во всем Париже:

Славный табак в табакерке моей,

Но ты вряд ли получишь его.

Нет табака ароматней, нежней,

Но не для носа он твоего.

Славный табак в табакерке моей,

Но ты вряд ли получишь его.

– Перестаньте произносить эти мерзости, а иначе ваш отец вас строго накажет! – заорала мачеха.

– Позвольте сообщить вам, мадам, что автором этих мерзостей был аббат!

Между мачехой и падчерицей нередко случались подобные стычки, однако в этот день – в силу того, что на душе у Сюзанны было легко и радостно, – ссора едва не вызвала у нее приступ веселья.

Ее настроение, однако, ухудшилось в последующие дни, когда она потеряла надежду снова увидеться с молодым шевалье. Она его подкарауливала, но больше уже не видела, чтобы он выходил из особняка Жозефа Бонье де ла Моссон. Ей не было – и не могло быть – известно, что секретарь главного казначея провинциальных штатов Лангедока отправился вместе со своим покровителем в его владения. Она ведь даже не знала, что шевалье был личным секретарем этого богатого дворянина, который приютил того в своем доме. По правде говоря, она вообще о нем знала только то, что его зовут Антуан Карро де Лере, что он шевалье и что он ей нравится!

А Антуан тем временем изнывал от тоски в провинции. Он скучал по развлечениям, к которым привык в Париже: по салонам, в которых можно было вести светские беседы, по красивым женщинам, за которыми можно было поволочиться, по игорным домам, в которых можно было проиграть или выиграть кучу денег. Он скучал также и по тому удовольствию, которое ему доставляло заигрывание с некоей девушкой, имевшей три прелестных имени – Сюзанна Флавия Эрмантруда – и очень даже забавную фамилию Трюшо. Когда он пообщался с ней накануне своего отъезда в Монпелье, подтвердилось то впечатление, которое сложилось у него при наблюдении за ней со стороны: она обладала не только красотой, но еще и умом и умением вести разговор (пусть даже она и бывала иногда очень грубой).

Поэтому он отнюдь не огорчился, когда – после четырех недель пребывания в глуши – карета Жозефа Бонье де ла Моссон повезла его обратно в Париж, на улицу Сен-Доминик.

На следующий день после возвращения в столицу он первым делом постарался побыстрее увидеться с мадемуазель Трюшо. Оказавшись с ней лицом к лицу, он сразу же заметил, что она тоже рада их встрече. Она не стала ломаться и согласилась прогуляться с ним до площади перед дворцом Пале-Рояль. Она, конечно же, сознавала, что такой поступок для порядочной девушки неприемлем, но не смогла удержаться от соблазна пообщаться с господином де Лере и взглянуть на площадь, которую ее отец и мачеха считали про́клятым местом и ходить на которую они ей, Сюзанне, всегда запрещали. Люди поговаривали, что на этой площади находятся рядом и ад, и рай. Сюзи видела в этой площади скорее рай.

Герцог Орлеанский, ставший регентом Франции, владел дворцом Пале-Рояль с первого года нового века, получив его в наследство от своего отца. Он жил там с сентября 1715 года, и вместе с ним туда вселились роскошь и веселье, поскольку он превратил этот дворец в место удовольствий и наслаждений, желая, чтобы все в нем – и вокруг него – блистало изобилием и сладострастием. Царивший при королевском дворе разврат отдавался эхом на площади перед дворцом Пале-Рояль – дворцом, в котором, как поговаривали, устраивались самые помпезные пиры и таинственные вакханалии.

Сюзи не знала, на чем ей остановить взгляд: он скользил между арками и группами людей, от красивой дамы до публичной девки, от торговки облатками до продавца спиртных напитков… У нее зарябило в глазах от многоцветия движущейся перед ее взором разношерстной толпы. Она прислушивалась к обрывкам разговоров, к смеху, к звучанию флейты, которое доносилось непонятно откуда. Сюзи также стала и принюхиваться: вот она почувствовала запах горячего растительного масла, а вот – гнилых фруктов. Эти запахи перемешивались с незнакомым ей и дурманящим ароматом благовоний, которыми душились и достопочтенные дамы, и проститутки.

Под арками находились кафе, в которых играли в шахматы, писали письма и записки и напивались допьяна. Еще под арками имелись модные магазинчики, книжные лавки, игорные дома и даже бордели (о которых шевалье де Лере в разговоре со своей спутницей упоминать, конечно же, не стал). Знатные дамы и проститутки проходили мимо, стараясь друг на друга не смотреть. Дамы всегда спешили, а шлюхи либо неторопливо прогуливались, либо тащили за руку уже найденных клиентов. У двери одного из кафе – «Кафе де ла Плас» – Сюзи и ее кавалер столкнулись с поэтом, который был знаком с шевалье де Лере и который тут же прочел только что сочиненную обидную эпиграмму о его высочестве регенте:

Филипп сгоряча указал на дверь

Прекрасной мадам д’Аржантон,

Теперь у него лишь одна любовь —

Ученица мадам Фийон.

Славу военную он променял

На музыку, похоть и смех,

И в нашу историю он войдет

Героем любовных утех.

Сюзи внимательно выслушала эту эпиграмму, но так и не поняла ее смысла, потому что понятия не имела о том, кто такая мадам д’Аржантон и что за ученица была у какой-то там мадам Фийон.

Антуан Карро де Лере прошептал ей на ухо:

– Посмотрите на нищего, который прислонился к колонне и делает вид, что его абсолютно не интересует все, что происходит вокруг него… Держитесь от него как можно дальше! Это стукач…

– Стукач?

– Осведомитель, доносящий обо всем и обо всех в полицию. Независимо от того, крутится ли он возле вас или держится на некотором расстоянии, он видит все, слышит все, читает по губам и догадывается обо всем остальном. Не успеете и оглянуться, как окажетесь в Шатле[28], где вас посадят под замок, начнут допрашивать, обвинят в совершении преступлений, которых вы вовсе не совершали или же совершили абсолютно незаметно, думая, что их никто не раскроет!