Я, считавший, что Эрос[31]– отъявленный плут,

И что жертвы его – лишь одни дураки,

Познакомившись с той, что Сюзанной зовут,

Сам сгораю теперь от любовной тоски.

Записка заканчивалась следующими словами: «Давайте встретимся сегодня вечером с наступлением темноты перед фонтаном Палатин. Я буду вас ждать».

Сюзи не сомневалась: это не что иное, как объяснение в любви. Она стала раздумывать над последствиями решения, которое она уже почти приняла: если она отправится на встречу с шевалье, она уже никогда не вернется в отцовский дом и тем самым оставит за спиной безрадостное прошлое и скучноватое настоящее.

Как раз в то время суток, когда ей надлежало пойти в комнатку Мартины и лечь вместе с ней спать, она бесшумно открыла входную дверь, переступила порог и выскользнула на улицу.

Она не взяла с собой ничего – тем более что у нее ничего мало-мальски ценного и не имелось. Ей подумалось, что если бы Эдерна ее сейчас увидела, то стала бы ее всячески упрекать и отговаривать. Однако она, Сюзи, еще никогда не чувствовала себя такой свободной и радостной с тех самых пор, когда бегала босиком по грязным улицам этого квартала. Она поспешно зашагала в сторону улицы Гарансьер, на которой несколькими годами раньше по распоряжению некоей госпожи Палатин был сооружен фонтан. На узкие улочки, лишенные какого-либо освещения, падала огромная тень церкви Сен-Сюльпис, и Сюзанне то и дело становилось страшно, что сейчас откуда-то из-за угла выскочит головорез и, угрожая убить ее, станет требовать денег, а она ведь не имела при себе ни единого соля.

Мимо нее то и дело проезжали кареты, и их фонари на несколько мгновений развеивали ночную темноту. Темные гладкие булыжники мостовой при этом блестели, как зеркала. В небе мерцали звезды. Это была чудесная весенняя ночь.

Сюзи благополучно добралась до условленного места встречи, на котором Антуан Карро де Лере уже ждал ее, прохаживаясь взад и вперед. Темнота скрыла от посторонних глаз их первое объятие. Изо рта бронзового фавна[32]била струя воды, издававшая звуки, казавшиеся приятной музыкой. Сюзи, впервые в жизни целуясь с мужчиной, едва не упала в обморок. Антуан заставил ее пережить нечто такое, чего ей испытывать еще не доводилось.

Стало совсем уже темно. Сюзи сказала:

– Мсье, безрассудный поступок, который я только что совершила, лишает меня возможности вернуться в дом моего отца, и поэтому я теперь полностью предоставлена вашей милости, хотя это и не делает из меня вашу рабыню!

Антуан был вхож в дом мадам де Парабер[33]– его большой подруги, которая недавно переехала во дворец Пале-Рояль к его высочеству регенту (ставшему, как всем было известно, ее новым любовником), а собственный дом предоставила в распоряжение своих «близких». Антуан был для нее очень даже «близким»… Шевалье окликнул кучера, который ждал его в повозке поодаль, и Сюзи подумала, что ее не иначе как похищают. Лошади помчались галопом, и повозка вскоре остановилась на улице Берси перед зданием, воздвигнутым в глубине сада. Здание это было простой конструкции, но своими размерами превышало другие особняки, которые выстроились дальше одно за другим, причем некоторые из них были расположены ближе к самой улице, а другие – ближе к дороге, которую называли «дорогой вдоль реки». Сюзи знала эти места, потому что когда-то в детстве приходила сюда вместе со своими товарищами по играм. И она, и ее любовник пребывали в предвкушении того, что вскоре должно было произойти. В течение всей этой поездки они держались за руки, осыпая друг друга ласками и любезностями, от которых оба приходили в восторг.

Дочь Пьера-Симеона Трюшо еще никогда не бывала в таком роскошном жилище. Хотя тут не было видно ни души, в подсвечниках на столах и подставках горели свечи, освещающие множество жилых комнат, салонов, кабинетов, будуаров и вестибюлей, в которых ее шаги отдавались гулким эхом вслед за шагами идущего впереди нее шевалье. Он был знаком с внутренним устройством этого дома и вел Сюзанну за руку, почти не давая ей времени рассмотреть окружающее ее великолепие, плохо различимое в тусклом пламени свечей: дорогую мебель, драгоценные предметы, золотые и серебряные изделия, хрусталь, огромные камины и дорогостоящие ткани (уж в тканях-то Сюзи толк знала!). Однако роскошь и гармоничная красота представшего перед взором Сюзанны интерьера отнюдь не кружили ей голову: она думала сейчас совсем о другом.

Она потеряла девственность на большой кровати с ситцевым занавесом, на простынях из батиста. Нежность ее любовника и его ловкость в постельных делах доставили ей превеликое удовольствие. В течение ночи они четыре раза сливались воедино, обмениваясь всем тем, что Эрос придумал для мужчин и женщин, чтобы они могли предаваться плотским наслаждениям.

Во время этих любовных утех Сюзанне Флавии Эрмантруде Трюшо пару раз вспоминались монахини-урсулинки, учившие ее добродетельному поведению, даже и не подозревая о том, какими сладостными могут быть те удовольствия, которые они объявляли порочными. Однако к мужчине, которого она познала теперь самым близким образом, ее влекло не только тело, но также ее сердце и ум.

Антуан Карро де Лере испытывал аналогичные чувства: в объятиях Сюзанны он напрочь позабыл обо всех своих прежних любовницах. К этой девушке он уже не собирался относиться так, как он относился к своим предыдущим подружкам: ему захотелось привязать ее к себе неразрывными узами.

На следующее утро, когда они проснулись в окружении роскоши, ставшей достойным обрамлением их первой ночи любви, он заявил:

– Сюзанна, я хочу, чтобы ты стала моей женой.

– Это невозможно, мой нежный возлюбленный, потому что у вас имеется титул и происходите вы из знатной семьи. Я же – дочь торговца сукном, у которой нет ни звучного имени, ни приданого… а теперь еще нет и добродетели!

– Твоя добродетель находится совсем не там, где ее могли бы увидеть заурядные люди! Я ничем не обязан своей семье, а мое имя… я тебе его дарю!

Последовали новые ласки, поцелуи и клятвы, и Сюзи, которая раньше презрительно относилась к брачным узам, согласилась посмотреть на них уже совсем по-другому, поскольку они должны были связать ее с мужчиной, которого она любила. «С единственным мужчиной, которого я в своей жизни буду любить», – искренне подумала она. Брак также представлялся ей теперь хорошим средством вырваться из отцовской власти. А еще – найти для себя новое положение в обществе, ибо сейчас у нее не было вообще никакого положения, поскольку она покинула свое место служанки, наставницы и счетовода в доме господина Трюшо.

Влюбленные провели в доме госпожи де Парабер несколько недель, однако при этом Антуан каждый день ходил в особняк Жозефа Бонье де ла Моссон, где занимался делопроизводством и смешил своего хозяина остроумными высказываниями, удовлетворяя его желание немного повеселиться. Шевалье подарил своей будущей супруге два элегантных наряда – чтобы, когда она ходила по улицам, ее уже не принимали за бедную простолюдинку, – и стал посещать вместе с ней светские салоны и игорные залы, которых в ту эпоху в Париже было превеликое множество и в которые шевалье уже давно частенько наведывался.