Вызов «Скорой» в питерскую консерваторию. Там, кстати, встречалось много интересных людей, и психиатрическая «Скорая» туда заезжала не реже, чем обычная. К машине подбегает молодой грузин с футляром от кларнета:

— Это мнэ, мнэ вызывали, мнэ плохо!

— А что случилось?

— Доктор, у меня яйца пухнут!

— Да? Ну заходи, генацвале, показывай…

Заходит, садится, спускает штаны.

— Слушай, друг, чего-то я не вижу, чтоб у тебя яйца распухли. Болят?

— Нэт, нэ болят, пухнут.

— Нормальные у тебя яйца, иди.

— Да нет, доктор, ты не понимаешь. Смотри, я музыкант, да? Я играю на кларнете. Ты в музыке понимаешь? Я играю. Смотри, три такта не пухнут, четвертый — пухнут. — Достает из футляра кларнет и начинает играть простенькую мелодию. Мотня свободно болтается в такт музыке. — Видишь?

— Не, не вижу. А попробуй-ка что-нибудь посложнее сыграть, хотя бы на три четверти.

— Нэ, на три четверти не пухнут, только на четыре.

Понимаю, что от параноика просто так отделаться не удастся.

— Ладно, поехали в больницу, пусть тебе уролог скажет, что у тебя все нормально.

Написал в направлении первый пришедший в голову диагноз, кажется, острый эпидидимит, отвез в дежурную урологию. Сижу в приемнике, пишу карточку вызова. И слышу, как из смотровой в конце коридора раздаются звуки кларнета и почти сразу крик дежурного уролога: «Какой мудак его сюда привез?»

И каким-то чутьем догадываюсь, что это про меня. И понимаю, что лучше всего отсюда быстрее свалить, а диспетчеру можно позвонить и из телефона-автомата. Черт с ними, с двумя копейками. Тем более, что каждую зарплату рубля 2–3 нам обязательно выдавали двушками, чтоб монетка всегда была под рукой, звонить из таксофонов. До сих пор несколько килограммов лежит в банке, все лень сдать в металлолом.

Человек, настойчивый в достижении своей цели, всегда добьется своего. Вспомнил пример, как один упорный человек двигался трудной дорогой к успеху. Хотя, может быть, у него был такой изысканный способ самоубийства.

Сотрудники милиции сняли человека с адреса, с чужой квартиры. Назовем его Вовой, кажется, его так и звали, не важно. Вову едва не забодал своими рогами обманутый муж, вернувшийся домой и застав его с утра в койке со своей супругой. В этой ситуации у мужей всегда преимущество — голого человека, да еще только что из постели, бить легко и приятно, особенно того, кто не ожидал такого поворота событий. Да еще перед залеганием в койку изрядно выпившего. Хотя Вова пренебрег элементарными мерами безопасности, зная, что скоро вернется хозяин, и даже не попытался скрыться. Муж не спешил, бил долго, растягивая удовольствие, и забил бы до смерти, но допустил одну ошибку, оставив на время без своего внимания и заботы любимую супругу. Та, желая предотвратить смертельное убийство в своем доме, звонит в милицию.

Вову забирают в отделение с целью развести соперников. Тут ему бы сказать спасибо, поблагодарить, что спасли от смерти, но Вова не успокаивается, а начинает оскорблять сотрудников, видя в них причину прерванной утехи. Надо сказать, любого опытного дежурного в отделении милиции можно весь вечер поливать матом. Можно называть его козлом и пидарасом, и ничего тебе за это не будет. Если ты, конечно, пьян. Трезвому этого делать не стоит. К таким словам менты привыкли, никто из них даже не обратит внимания на твои пьяные матюги. Но если хочешь зацепить мента, надо быть исключительно вежливым, ни в коем случае не употреблять матерных слов. Вова пошел по правильному пути и, сидя в обезьяннике, начал описывать внешность дежурного примерно так: «Твои глаза глупые, как у рыбы, твоя улыбка напоминает оскал дегенерата, в твоей голове шевелится маленький комочек вещества, которое трудно назвать мозгом». Вова добился цели, и пришлось к Вове уже в отделение вызвать «Скорую». Мое дело отвезти в больницу, кто его бил, зачем — мне не интересно, хотя и любопытно. Было понятно, что работали над Вовой комплексно, на роже остались следы от кулаков мужа, а на спине характерные отметины от милицейских дубинок. Дежурный предупреждает: парень активный, напрашивается, будьте поосторожней. Лучше сразу наручники. Но смешно, живчик ростом сто шестьдесят, куда ему? Если что, справимся. Надеюсь, что до мясорубки дело не дойдет. А у меня в машине, на стойке с приборами медицинского назначения, между наркозным аппаратом и монитором тогда была прикручена старинная мясорубка. Зачем? Этот вопрос задавали многие, кто еще мог задать какой-нибудь вопрос. Я объяснял, что если будешь вести себя плохо — узнаешь зачем. Обычно после этого в основном клиенты вели себя очень хорошо и всю дорогу до больницы смотрели исключительно на мою мясорубочку. Но на Вову угроза ее применения не подействовала. Стоило отъехать от отделения — Вова начал буянить. Пришлось организовать ему встречу с Кашпировским, дать установку на крепкий здоровый сон. Кашпировским мы называли нашу модернизированную ментовскую дубинку, немного укороченную для удобства оперировать ею в ограниченном пространстве кареты скорой помощи, внутрь которой был вставлен прут арматуры. Но через пять минут Вова вскочил с носилок, чего никто не ожидал, обычно сон после сеанса Кашпировского длился минут 20. Оттолкнул фельдшера и на ходу выпрыгнул на улицу. Хорошо, что выпал не под колеса, а на тротуар, под ноги группе каких-то старичков-ветеранов, идущих с флагами по Вознесенскому проспекту в сторону Исаакиевской площади, протестовать. Тут уже мы не выдержали, забыв, что мы при исполнении, что вокруг публика, выскочили из машины и отпинали Вову ногами. После чего бесчувственного закинули в салон, на пол. Старички оказались сознательными, с пониманием, глядя на нас, одобряли: «Правильно, так его! А если бы он под машину попал, вам бы отвечать!» И боевые ветераны с молодым задором тоже пытались оказать содействие, приложив Вову своими палками. На полу Вова снова ожил, и пришлось немного на нем попрыгать, запрессовав ногами под носилки.

Дальше до пьяной травмы доехали без приключений. Добродушная старушка-травматолог в спецприемном отделении встречает разбитые пьяные рожи со словами: «Все пьете? А вот вы знаете, какая интересная выставка в Эрмитаже, импрессионистов привезли из Франции. Почему бы вам не сходить? Не хотите? А в филармонии сегодня концерт, музыка барокко, это же прекрасно! Гендель, Вивальди… Не пойму, почему вы здесь, а не в филармонии? Ну хотя бы на концерт Юрия Антонова сходили, в “Юбилейном”». Бабушка была ходячей афишей всех культурных мероприятий Северной столицы.

Спецприемное отделение, или как ее называли в народе — «пьяная травма», состояло из основных помещений: предбанничек для оформления клиентов, операционная-перевязочная и палата-клетка человек на 50 с низенькими топчанами, падение с которых не грозило дополнительной травмой. Были тем еще какие-то служебные помещения, для отдыха, куда Вова и проник ночью, забравшись в постель к докторше. Как он выбрался из клетки, не понял никто. Это был единственный побег за всю историю спецотделения. Вову смело было можно поставить в один ряд с Червонцем и Ленькой Пантелеевым, рванувшими из «Крестов». Даже выше, поскольку сообщников у него не было. Докторшу, к которой под одеяло залез нежданный гость, едва не хватил паралич. Бабку в больнице уважали. После этого Вову долго били сотрудники «пьяной травмы», санитары.