его уже не слушала, а схватила его за горячую руку и повела к той толпе. Саша остался стоять в стороне, но где прекрасно просматривались все, кто решил сплясать под задорные песни. Полина была среди них. Такая свободная и открытая. Даже можно услышать ее голос.

Короткие светлые волосы развевались по ветру, румянец от небольшого мороза делал ее такой юной и беззаботной. Она кружится вокруг своей оси, что-то крича и веселясь.

Саша смотрел на нее с такой же легкой улыбкой на губах. Следил за каждым ее движением, за каждым взглядом.

Был ли между ними этого год? Год, который поделил их жизни на “до” и “после”? Что послужило чертой? Ее предательство? Его нежелание выслушать?

Полина подошла к Саше, запыхавшись от постоянного движения и пения песен. И просто обняла его, уткнувшись в его грудь и вдыхая его все еще неизменный запах осеннего леса, такой земляной и глубокий.

Но Саша стоял, едва касаясь ее лишь одной рукой. Только Полина чувствовала, как ритм его сердца стал другим. Частым. Как после пробежки. Но он никуда не бегал. Саша просто стоял и ждал Полину.

А потом он вдохнул аромат ее волос, окрашенных в светлый оттенок. Они не потеряли запах летних луговых трав. Сладкий, манящий, но уже не родной. Он склонился над ее макушкой и вдыхал его, как наркоман свою кокаиновую дорожку.

— Наплясалась?

— Вполне.

— Тогда поехали?

— Куда?

Саша не ответил. Он просто взял ее за руку и увел из этой толпы, с этой ярмарки, с этого напускного веселья.

— Полина, нельзя так задницей вилять! — зло сказал Саша, когда она вернулась с танцпола за столик.

— Саша, я просто танцевала.

— Бл*ть, непросто. Ты понимаешь, что вон тот хрен, который до сих пор на тебя пялится, мысленно поимел тебя. Мне же придется ему глаза выколоть.

— Саша-а, мне дома сидеть?

— Нет. Танцуй просто для меня. Когда никого вокруг нет.

— Приватный танец, м?

— Да, с элементами стриптиза. Сможешь?

— Конечно. Для тебя конечно.

Они молча переглядывались. Каждый вспоминал их дни, которые остались в прошлом. Такое грубое и бесчувственное слово — прошлое. Оно было счастливым, желанным, легким. Но оно — прошлое.

— Ты помнишь, где я живу? — спросила Полина, когда поняла, что Саша везет ее домой.

Саша припарковался рядом с ее подъездом. Удачное место, учитывая, что к этому времени все места бывают заняты. И заглушил двигатель. В салоне воцарилось полная тишина. Было слышно только их синхронное дыхание и биение сердца.

— Помнишь, в Италии… ты играл на гитаре? Мелодия такая знакомая была. И одновременно я услышала ее впервые. С тех пор меня мучает вопрос: как она называлась?

— Это действительно то, что ты хочешь спросить?

— Да…

— У нее нет названия. Это вольный перевод одной песни. Про девушку, которая ждала своего мужчину. Он был моряком. И вот она каждый день приходила и смотрела на море, пока ей не сказали, что ее любимый погиб в шторм. Их корабль разбился о рифы и никто из команды не выжил.

— И что девушка? Как она жила дальше?

Полина посмотрела на Сашу с такой тоской в глазах, что на секунду можно представить, что именно она та девушка, которая так и не дождалась своего любимого. И будь ее воля, она бы оказалась вместе с ним на том корабле, чтобы разделить с ним его участь.

— Не знаю.

— Зачем ты приехал?

Саша вышел из машины и достал одну сигарету из пачки, чиркнул зажигалкой и прикурил, втягивая губительный никотин. А потом подошел к пассажирской двери, чтобы помочь Полине выйти.

Морозный воздух стал губителен. Единственный вдох и тысячи мелких иголок вонзаются внутрь. Следующий вдох — и тяжесть в груди. Как могильная плита, нависает над тобой.

Саша взял руку Полины и повел к ее же подъезду. Все помнил, все знал. Он выкинул так и не докуренную сигарету в сторону и дернул дверь, полностью позабыв о домофоне. Что такое железная дверь и желание мужчины зайти к нужной ему женщине, на ее территорию?

— Открывай, — скомандовал Саша.

Ее руки дрожали, когда она подносила ключ к замочной скважине. Полина понимала теперь, зачем приехал Саша, зачем он идет с ней, к ней домой. И это разрывало ее на кусочки. На тысячи мелких, никому не нужных фрагментов. Она ждала этого, желала, как безумная, прокручивала каждый день в голове этот неправдоподобный сценарий. И не верила, что это когда-то может произойти на самом деле. Но сейчас он стоит на ее пороге. Уверенный, если не самоуверенный. Такой же притягательный, сильный и жесткий. Родной? Уже нет. Но все еще близкий. Полина понимала, что произойдет через каких-то несколько минут и оттягивала это время. Она все еще его любила. Сильно. Но уже безответно. Ее демон страха и боли все еще стоял позади нее и нашептывал жуткие слова, что это уже не ее Саша, он чужой.

Полина провернула ключом замочную скважину. И вот он — тот желанный звук открывающейся двери. Секунда и легкий сквозняк из-за приоткрытой форточки пронзил ее хрупкое тело.

— Саша. Зачем. Ты. Приехал?

Глава 7

Он завел ее в еще темный коридор и закрыл дверь, провернув замок на два раза.

Несколько минут они так и стояли в тишине и в кромешной тьме, пока глаза не привыкли к ней. Вот стали видны очертания мебели, а еще через несколько мгновений — очертания ее лица: пухлые губы, аккуратный носик и широко распахнутые глаза. А еще каскад светлых волос, которые все еще вились, как раньше.

Шумное дыхание — единственный звук, который пронизывал гремящую тишину. Саша очертил рукой овал ее лица и приблизился к губам, которые так манили. Ему было интересно, на вкус они остались прежним? Такие же сладкие, как малина? Или горькие? Со вкусом предательства и лжи?

Большим пальцем он очертил контур ее губ и оттянул нижнюю с легким нажимом, что обнажил ровный ряд зубов. Да, они все еще мягкие и податливые. И пахнет так же. Это по-прежнему его Полина?

Нет.

Саша накрыл ее губы. Поцелуй, который мог высосать все силы. Он сминал, покусывал и посасывал ее губы, будто никогда раньше их не трогал. Языком раздвинул и проник им в ее рот, жадно сплетаясь и хозяйничая на чужой территории. Обжигая своей силой и страстью, Саша не давал Полине сделать и вдоха. Еще немного, и она сдастся.

— Саша-а, прошу, не надо, — пытаясь оттолкнуть от себя Сашу, сказала Полина.

— Не могу сдержаться.

Одной рукой он расстегнул ее куртку, матерясь