Джонатан потягивает из бокала вино. За тот год, пока мы вместе, он полысел. Я обратила на это внимание после того, как внимательно рассмотрела его старую фотографию, посланную для объявления о знакомстве. Тогда он казался симпатичным и невозмутимым.

— Какой им смысл что-то придумывать, да еще писать об этом, когда существуют реальные вещи?

— Реальные истории — не настолько захватывающи.

Где я это уже слышала? От Чейза, моего прежнего издателя. Однажды я показала ему статью о женщине, которая жила исключительно ромом и мороженым с изюмом. Я особенно гордилась историей — в ней была та самая пронзительная, любимая Чейзом мысль: слава богу, что это случилось не со мной. Чтобы заслужить благосклонность женщины, я взяла с собой блок сигарет и вафельные пирожные.

— Этого недостаточно, — недовольно буркнул Чейз, когда я вручила ему статью.

— Мне кажется, что случай довольно исключительный. Подумать страшно, что теперь с ее кишками. Вряд ли она останется после всего этого нормальной.

— В журнале «Лаки» нет ни одного нормального человека, Нина. Нам нужно что-нибудь острое.

Теперь мне почти понятно, почему он был издателем популярного британского еженедельника, а я оставалась скромным очеркистом.

— Я знаю, ты скажешь, — продолжал он, — что она встает ночью, чувствует эту острую потребность, страстное желание поесть что-нибудь жирное и сладкое… Ее муж спит. Она осознает, что это плохо, но не может остановиться. Надевает домашний халат на ночную рубашку и украдкой выскальзывает, чтобы пойти…

— К холодильнику, — подсказываю я.

В двадцатичетырехчасовой супермаркет «Теско». Вот и ее фотография — в цветистом домашнем халате незаметно крадется из супермаркета с семейной коробкой мороженого под мышкой.

Джонатан осушил бокал одним глотком.

— Не могу поверить, чтобы он так манипулировал людьми.

— Он этого не делал. Делала я. Даже дала ей нейлоновый халат с собранной на ленточку кокеткой, объяснив, что это политика журнала «Лаки».

Джонатан удрученно уставился на «Ин хаус».

— Твой журнал мог так делать. Этот — нет.

— Конечно, делают. Не могут же они каждый месяц показывать такую же квартиру, как у тебя. Они делают вид, что все меняется, как мода.

— Наша квартира. Как у нас, — поправил Джонатан.

Его веки отяжелели. Он поставил бокал на пол и сдвинулся к краю дивана, чтобы я могла сесть.

— Иди сюда, — ударил он рукой по свободному месту.

Он обнял меня, и я ощутила на шее его теплое дыхание. Рука его скользнула под футболку и забралась под лифчик. Мгновенно, хотя прошло уже несколько недель, как Бен не прикасается к груди, в моем сознании возник детский рот. Я понимала, что нам с Джонатаном предстоит возобновить прерванную сексуальную жизнь. Следовало бы заняться этим раньше. «Руководство по уходу за ребенком», которое отвело полторы страницы здоровью родителей и 377 — воспитанию ребенка, утверждает: «Вы можете возобновить половые сношения по прошествии шестинедельного послеродового воздержания».

У нас не было причин для воздержания. Да и доктор Стрикленд заверил, что у меня все в порядке. «Молодые родители должны, — читаю дальше, — улучить момент, даже среди ночи, забыть о сне и заняться сексом, который вновь сделает вас любовниками, а не только молодыми мамами и папами». Но я не представляю, чтобы Джонатану пришлось по вкусу такое бестактное обхождение, даже если я не буду возражать.

— Расслабься, — произнес он.

Интересно, сколько он будет тискать мою грудь, ведь молоко польется. «Руководство по уходу за ребенком» допускает сдержанность со стороны молодой матери и советует: «Подсознательно у вас может быть страх забеременеть снова. Убедитесь в надежности ваших противозачаточных средств». Год назад презервативы пользовались огромным спросом. Другая рука Джонатана неуверенно поползла под юбку. «Сделайте друг другу чувственный массаж с ароматическими маслами, например с иланг-иланг и туберозой. Может быть, вам стоит исследовать вагинальную зону пальцами или даже с помощью зеркала». Но достаточно посмотреть на мое лицо, чтобы и так все понять.

— С тобой все в порядке?

— Мне смешно.

— Почему?

Мне хотелось спросить, как это делается, так как я напрочь все позабыла. Что мы делали, прежде чем семя выливалось в бесполезную бесцветную резинку, груди мои разбухали, а живот сводило от удовольствия? Я не помню, чтобы мы много занимались этим. Впрочем, и этого оказалось достаточно.

— Не совсем удобно: здесь Бен, он может увидеть, — сказала я.

— Не сможет, он спит.

— Вдруг проснется?

Джонатан выпрямился, взял журнал «Ин хаус» и начал молча его листать. Его внимание привлекла страница с обнадеживающими советами: «Не рассматривайте работу как что-то невыполнимое. Иначе у вас будет подавленное настроение, и вы долго не приступите к ней. Все делайте постепенно».

Вечером я снова прочитала небольшой отрывок, посвященный сексу в «Руководстве по уходу за ребенком»: «Не спешите заниматься полноценным сексом. Как бы сильно вы ни были возбуждены, промежность может быть еще слишком нежная».

Само упоминание промежности подтверждает, что молодая мать могла бы заняться более приятным делом, например посетить стоматолога.

Джонатан принес на подносе кофе и два рогалика. Какой приятный сюрприз проснуться в постели совершенно одной! Некоторое время я размышляла о кошмарном сне, как я потеряла Бена в парке вместе с ключом от входной двери. Странным образом сон ясно материализовался в образе привидения во фланелевой пижаме.

— Звонила Элайза. Говорила что-то о прекрасно получившихся фотографиях. Чего она хотела, что за фотографии?

Я откусила рогалик, наслаждаясь его свежестью.

— Может быть, это связано с Кубой. На прошлой неделе она была в Гаване. Все жаловалась, что не могла найти ни одного ветхого здания в кубинском стиле.

— Как странно, она твоя подруга, а вы совершенно разные.

— Ты знаешь, что еще более странно? Ты точно соответствуешь ее типу. Тебе бы никогда не пришло это в голову.

— И что же это за тип?

Я не знаю, как ему это объяснить. Элайза благосклонно относилась к обычным людям. Ничто так не восхищало ее, как начищенные до блеска черные ботинки, портфель с медными пряжками, свернутая вечерняя газета под мышкой. Профессия банкира, по ее мнению, самая идеальная. Но это не мешало ей быть неравнодушной к адвокатам, библиотекарям, программистам (так как они не говорят о своей работе), т. е. к людям, чья работа требует абсолютной тишины и солидной одежды взрослого мужчины. Когда мы выходили куда-нибудь, ее шея начинала вращаться, как на шарнирах, в ответ на каждый брошенный на нее взгляд мужчины в темно-сером костюме. Может быть, это приносило ей облегчение после общения со сложными цветовыми гаммами, с которыми ей приходилось сталкиваться на работе.