«Интер» очень быстро открыл счет. Крэйг уже на 8-й минуте ударил по ногам Каппеллини, и Сандро Маццола издевательски несильным ударом реализовал пенальти. После этого итальянцы заперлись у себя в штрафной и категорически отказались оттуда выходить.

Навесы с флангов результата не дали — длиннорукий Сарти вылавливал всё. Рейды в штрафную — тоже, мяч застревал в многочисленных ногах. Правда, моменты всё же возникали, они просто не могли не возникнуть при таком давлении, и почему-то в центре событий постоянно оказывался левый бек Тони Геммелл — были минуты, когда «Селтик» переходил на древнюю тактику 1-1-1-8. В ногах у Томми Сарти ухитрился выгрести мяч на самой линии ворот — как ни доказывали «Кельты», что там был гол, западногерманский арбитр Курт Ченшер им не поверил.

И всё же это случилось. Даже в наши универсальные времена не так уж легко припомнить гол, который левый защитник забил с передачи правого (Крэйга)[10], но именно это случилось и уравняло счет на табло: ударом метров с 17-ти Геммелл все-таки пробил Сарти! К слову, «Фейеноорду» он забьет точно так же — только с меньшим успехом для команды…

Геммелл: «Я был в неправильном месте в неправильное время, когда забил самый важный мяч в моей карьере — за „Селтик“ в финале Кубка чемпионов 1967 года. Но это теория, и не более того; на самом деле, я находился в исключительно правильном месте в исключительно правильное время. Я нарушил одно из золотых правил нашего менеджера Джока Стина, и, хотя поначалу он наверняка впал в ярость, ему нечего было сказать, когда моя ставка сыграла и переломила матч в нашу пользу. Большой Джок всегда старался держать меня в поле зрения как самого склонного к нарушению его правил. Но в этом случае он не вправе был критиковать меня, потому что мое отклонение от его порядков принесло столь замечательный результат.

До моего гола мы проигрывали миланскому „Интеру“ 0:1, прошло больше часа игры, и хотя мы владели мячом 95 процентов времени, итальянцы в обороне держались. И вот… Я заметил, что мой коллега фуллбек Джим Крэйг перспективно получил мяч на правом краю и что есть мочи рванул со своей половины поля. Сейчас я бы никогда не вытворил ничего подобного, потому что золотое правило гласило: если Крэйг уходит вперед, я должен был держать заднюю дверь закрытой вместе с Билли Макнилом и Джоном Кларком. Но иногда правила следует нарушать. На этой стадии поединка „Интер“ играл с одним футболистом впереди, Сандро Маццолой, и при условии, что сзади оставались Билли, Джон и голкипер Ронни Симпсон, мне не было никакого смысла торчать рядом с ними и бездельничать.

Я был у центрального круга, а передо мной — никого, так что я помчал вперед сквозь интеровскую защиту и полузащиту. Никто меня не трогал. Это было невероятно! Первым на меня обратил внимание Анджело Доменгини, но как-то лениво. Я трижды кричал Джиму Крэйгу передать мне мяч, но он держал… и держал… и держал. Я начал злиться на него, потому что подумал, что он никогда не соберется откатить мне и я забегу туда, где толку от меня не будет никакого. Он вытянул на себя одного защитника, затем второго и наконец решил отдать мяч мне.

Там между нами всего-то было десять или двенадцать метров; вот насколько близко я находился от него, когда он отдал мяч по диагонали. Я был от ворот примерно в 23-х метрах, когда заорал, так что когда мяч пришел, оставалось 18 или 19; немного правее центра, у дуги штрафной. Это был роскошный пас, и я еще продолжал движение, когда приложился к мячу что есть силы…»

Защитник «Интера» Армандо Пикки бросился блокировать удар, но в паре метров остановился и отвернулся, тем самым закрыв обзор своему голкиперу и лишив Сарти шансов на очередной сэйв. По мнению Геммелла, ответный мяч сломал итальянцев — их головы поникли, «на их лицах можно было прочитать поражение».

«Мои гетры были приспущены из-за жары. Оставалось играть полчаса. Припекало. Дышать было нечем; ни ветерка! Когда я вернулся на позицию левого защитника к возобновлению игры, то оказался ближайшим к скамейке, и „большой“ Джок Стин сказал: „Полегче, нам еще играть дополнительное время“. Я ответил: „На хрен, босс. Тут 85 градусов (по Фаренгейту. По Цельсию — 30. — Авт.), и жара нас расслабляет. Я не выдержу еще полчаса. Мы собираемся уделать их сейчас“».

«Интер» продолжал отбиваться с упорством обреченного. В последующие 21 минуту «Селтик» нанес по воротам соперников добрый десяток опаснейших ударов (в основном — Геммелл и Мёрдок), Геммелл навесом от левой бровки угодил в перекладину, судья не захотел увидеть чистый пенальти — Сарти упустил мяч на пустую рамку и схватил за ноги рванувшегося туда Уоллеса; зато поставил немыслимое по нынешним временам — штрафной в пределах штрафной (за блокировку)! Всё, на что сподобилась в ответ великая команда Эрреры — удар Капеллини по ногам Симпсону, после которого вратаря «Селтика» долго приводили в себя.

Казнь всё же случилась за пять минут до завершения стрелкой трех четвертей круга — тогда была принята такая индикация времени. В голевой комбинации не мог не поучаствовать Геммелл — именно его нашла передача Мёрдока на левом краю штрафной; Томми качнул защитника и вернул мяч «десятке» «Селтика» под удар; на линии вратарской Стиви Чалмерс подставил ногу. Восторженная толпа шотландцев с трудом дождалась финального свистка и вывалила на поле раздевать уже состоявшихся «Львов Лиссабона»… высшей степени справедливая, поучительная и историческая победа тех, кого впоследствии назвали «Лиссабонскими львами»!

Подобную убогость выступления «нерадзурри» можно попытаться объяснить травмой испанского диспетчера Луиса Суареса, вместо которого вышел глухой запасной Мауро Бичикли, но и у «Селтика» имелась своя потеря — форвард Джо Макбрайд, который в чемпионате страны наколотил 35 мячей в 26-ти матчах и, несмотря на пропуск ряда матчей, обеспечил себе звание лучшего бомбардира.

Много лет позже Макбрайд рассказывал: «Сколько раз с тех пор встречались с болельщиками, и всякий раз они говорили мне — мол, как же тебе не повезло, что ты пропустил такой матч! А я говорю, что этот пропуск — счастливейшее событие в моей жизни. Не верят, приходится уточнять.

Когда я сломался в тот раз, замечательный врач, век его помнить буду, не ограничился „ремонтом“ хряща в колене, но решил выяснить, откуда же взялась дыра в нем. И нашел опухоль — анализы показали, что она злокачественная… К счастью, на ранней стадии, и он всю эту дрянь выскреб. А если б постарались залатать меня как можно скорее, поставить на ноги к финалу, как хотели Биг Джок и все директора? Я потерял бы ногу, а может быть, и жизнь. Нет уж, парни, как-нибудь без меня!»