— А то… Мы, чай, девушки, образованные, московские университеты заканчивали. Не всё же только римским патрициям в образованных ходить. И прошу заметить: две родинки именно на левом плече…

— Да, да, именно на левом… Я помню, я читал, — восторженно сказал Михаил.

— Но есть и другая легенда, — вздохнув, тихо произнесла Лариса. — А она гласит, что змея ужалила ее в грудь…

— Есть еще и третья версия… Да разве в этом дело, царица ты моя египетская… Я сразу ощутил в тебе какую-то невозможную притягательность, когда ты пришла брать у меня интервью, словно, провалился в какой-то астрал… Так и пребывал в нем все гастроли, мечтая о встрече…

— А я, как только увидела твою очаровательную мордашку в одном журнале, — тая и растворяясь в нежности от мужских комплиментов, призналась женщина, — сразу подумала: «расшибусь в лепешку, но вот этот будет моим».

— Чем же «вот этот» так сразил тебя наповал, лепешечка ты моя, — обрадовавшись такому неожиданному признанию, спросил Михаил, — восходящей звездностью?

— Ну, что ты, — звездность тут ни причем. — Лариса состроила невинные глазки. — Не знаю, как и сказать. Неловко даже как-то и признаваться в этом…

— Ну, пожалуйста, Лорик, не томи…

— Понимаешь, — и женщина нежно-нежно провела указательным пальцем по контуру его верхней губы. — Что-то такое сумасходительное и притягательное было в капризном и чувственном изломе твоих губ на том фото. Как обещание какого-то блаженства, каких-то неведомых доселе мне радостей… И я не ошиблась, Мишель. Ты превзошел все мои ожидания…

Мужчине от услышанного кровь ударила в голову, и «в зобу дыханье сперло». Он судорожно заглотнул воздух, но всё равно закашлялся. Чуть отдышавшись, но, так и не выровняв от сильного волнения голос, музыкант наклонился и прошептал ей в самое ухо:

— Еще не превзошел. Вот сейчас…

И тут зазвонил телефон.

«Как некстати», — вздохнула про себя Лариса.

— Может быть, это из Ленинграда, родители, — Михаил резво подскочил к аппарату.

— Алло…

На том конце провода немного помолчали, а затем мужской голос произнес: «Дэвушэк нэ хотытэ? Ес красависы на любой вкуц».

Михаил усмехнулся и сказал невидимому абоненту:

— Нэт. Ужэ ес одын красависа.

Лариса захохотала.

— Третий раз звонят за день, — Михаил покачал головою.

Он налил себе немного минералки и выпил.

— Извини, я сейчас, — сказал мужчина и направился в сторону ванной.

Лариса со злостью глянула на телефонный аппарат, и ей захотелось выдернуть шнур из розетки.

«Он сказал: вот сейчас… Конечно же, наверняка, он хотел сказать: вот сейчас перейдем… к апофеозу. И тут… Как некстати этот звонок, в такой-то момент», — с сожалением подумала женщина.

Еще с досадой она отметила, что до сих пор находится пусть в шикарном, но женском белье. А меж тем, она чувствовала, что бюстгальтер стал ей тесноват, врезаясь в грудь и, даже, немного причиняя боль. Но… сама она решила ничего не предпринимать. Потому что помнила слова, которые сказал Михаил в ресторане: «Мужчина может предложить или намекнуть, но он не должен навязываться».

«Ну, уж если мужчина не должен навязываться, то женщина — тем более», — рассуждала Лариса, боясь спугнуть ту радость, которую доставлял ей Михаил.

Просто ничего подобного в ее жизни не было. И хоть и считала она себе вполне искушенной мадам в некоторых вопросах, и хоть кокетничала и слегка капризничала с Михаилом (как же без этого?), но вот именно с ним по наитию сразу и безоговорочно приняла для себя роль «ведомой». Такого красавца, такого тактичного обожателя, такого аристократа по духу и обхождению у нее никогда не было. Чего еще желать-то? Плыви лишь по теченью, растворяясь в этом блаженстве и неге. Ну, и сама, конечно, умей быть благодарной тому, кто одарил тебя таким блаженством. И будет тебе женская радость: триумф, апофеоз. А может, даже сразу оба, и вместе взятые.

— И часто тебе поступают такие предложения? — кокетливо поинтересовалась Лариса, когда Михаил вошел в комнату.

— В отечественных гостиницах всегда, — Михаил брезгливо передернул плечом.

Он сел на тахту.

— Мы — гурманы… Суррогаты не пользуем, — и обнял Ларису. — Так что там ты сказала про капризный излом моих губ? Повтори, еще так хочу это услышать…

Лариса наклонилась к уху Михаила, прошептав несколько слов, и взгляд ее упал на огромный букет алых роз.

— Ой, погоди, — она высвободилась из объятий своего кавалера и подошла к столу, на котором стояла ваза с цветами.

Взяв две розы, она вернулась, и присев на тахту, стала обрывать лепестки на одной из них, осыпая ими своего умопомрачительного принца.

Михаил подхватил второю розу и стал делать то же самое.

— Поразительно, — прошептал он, — как мы всё время звучим в унисон. — Я ведь сам только — только подумал о цветах на постели, а ты…

— Вот такая я девушка, — произнесла самодовольно Лариса, комфортно устраиваясь на шелковых подушках и подставляя свое тело дождю из алых лепестков и поцелуев.

Михаил растер на ее плече сразу несколько лепестков, которые тут же заполнили воздушное пространство ароматом свежевыжатого розового масла.

— Ты просто какой-то уникальный музыкальный инструмент…

— Интересно, какой? — томно и кокетливо спросила Лариса.

Михаил лишь на секунду замолчал.

— Ты — скрипка, какая-то невозможно изящная скрипочка…

— Ну, меньше, чем на Страдивари, я не согласна.

— Ты больше, потому что ты — бесценна…

И про себя Лариса подумала: «Это надо же, какие сравнения находит, как плетет ажур словесов… Это ж как выдержать то ли такую муку… то ли такую радость. Какое счастье на меня свалилось».

А вслух, вся томная такая, сказала, как бы, между прочим:

— Скрипочка, на которой ты бы хотел играть свои прелюдии и фуги?

— Лорик, ты прелесть! — захлебнулся в восторге Михаил. — Как думаешь, сегодняшнюю прелюдию мы уже отыграли? — спросил мужчина с надеждой в голосе и заглядывая предмету своего обожания в глаза.

«Он еще спрашивает! — сомкнув веки и блаженствуя от не встречавшейся ей доселе мужской тактичности, подумала женщина. — Но, ведь, нельзя же сейчас так просто взять и примитивно брякнуть „да“! И попросить его перейти к апофеозу. Ведь сегодня явно не ее соло. Хотя, явно праздник души и именины сердца. А может, и именины тела? Если такое, вообще, бывает. По-моему, бывает», — такие мысли роились в чуть затуманенном сознании Ларисы.

Но вслух она ответила по-женски хитро и комплиментарно, оставляя последнее слово за «солистом».

— А я больше всего боялась, чтобы моя скрипочка не детонировала и не звучала в диссонансе рядом с таким виртуозом, — сказала Лариса, вдруг поняв, что, пожалуй, выдала уже все, известные ей, музыкальные термины за сегодняшний вечер.