Подруга смотрела на Эмму, собираясь с духом.

– А если он действительно виновен?

– Ты не можешь задавать этот вопрос серьезно. – Предположение Лиззи шокировало ее. – Не можешь же ты думать, что Дэн способен на такое.

Та с виноватым видом отвернулась.

– Извини, Эмма, но пока мы ничего не знаем, верно?

– Я тебе не верю. Я думала, что ты точно будешь поддерживать меня… и Дэна… – Голос Эммы дрожал от слез.

– Я и поддерживаю.

– Тогда не отворачивайся от Дэна, пожалуйста!

Они сидели в тишине, и Эмме становилось все труднее игнорировать голос, звучащий в ее голове, предполагающий, что виновен все-таки Дэн.

– Послушай, Эмма, – заговорила Лиззи, когда молчание стало совсем уж невыносимым. – Извини меня. Я хочу верить, что Дэн невиновен, более того, я в это верю. Но остается вероятность того – как бы нам ни хотелось думать иначе, – что именно Дэн так обошелся с Ричардом. Пока мы просто не знаем, что здесь произошло.

Эмма не смогла найти слов. Признание, что она согласна с Лиззи, означало бы чудовищное предательство. Странным образом она чувствовала, что предательство – даже мысли о виновности Дэна.

– Может, у него была действительно весомая причина, – продолжила Лиззи. – Может, он действовал в пределах самообороны. Вдруг Ричард ворвался в квартиру, и по какой-то причине началась драка – я не знаю, по какой, – а по ходу драки Дэн слишком сильно ударил Ричарда?

Эмма покачала головой.

– Нет.

– В прошлом году я читала историю о мужчине, который по пьяни подрался в ночном клубе. Он случайно толкнул в спину подругу другого парня, тот обиделся и полез на мужчину с кулаками. Тот ударил один раз, парень упал и разбил голову об пол. Умер на месте, и мужчину обвинили в убийстве по неосторожности. Здесь могло произойти нечто подобное. Вроде бы никто не хотел убивать, но ты попадаешь человеку не в то место, или он падает и ударяется головой, а в результате попадает в больницу и умирает. Вдруг все так и произошло? А потом Дэн по какой-то причине запаниковал? За это его винить нельзя, верно? А теперь он скрывается, зная, что надо сдаться полиции, но боится, что его объяснений никто слушать не станет. Это совершенно логично и не означает, что Дэн – плохой человек.

Лиззи нервно ждала ответа, но Эмма все обдумывала ее слова. Отчасти она ненавидела ее за предположение, что Дэн может быть виновен, но, с другой стороны, любила подругу, рискнувшую поставить под удар их дружбу, предлагая обсудить все версии, даже причиняющие боль.

– Я понимаю, что ты хочешь этим сказать, – произнесла Эмма, беря с кофейного столика фотографию Дэна. – И если бы мы говорили о ком угодно, кроме Ричарда, я могла бы поверить, что такое возможно. Но… – она встретилась с Лиззи взглядом, – я не могу поверить, что Дэн подрался с Ричардом. Во всяком случае, после того, что он рассказывал мне о нем, после того, как я видела их вместе. Они не просто братья, Лиззи, они – лучшие друзья.

– Даже лучшие друзья могут поссориться.

– Да, – кивнула Эмма, – но только не эти двое. Дэн рассказывал мне, как однажды на семейном празднике – ему было восемь, Ричарду шесть – Ричард упал, повредил ногу и его отвезли в больницу. Дэн так расстроился, что не захотел уезжать из больницы. Два дня провел у постели брата. Я знаю, прошло много лет, но, Лиззи, я не думаю, что в их отношениях что-то изменилось. Дэн точно остался прежним. Это одна из причин, по которым мне хочется проводить с Ричардом как можно больше времени. Я знаю, что Дэн дневал бы и ночевал рядом.

– А пропажа фотографий не вызывает у тебя сомнений?

Эмма заерзала. Теперь она сожалела, что не рассказывала Лиззи о том, что случилось с нею прежде, не говорила о своих страхах, что все может повториться вновь.

– Пропажа снимков еще больше убеждает меня, что Дэн тут ни при чем, – решилась она. – Ладно, допустим, Дэн напал на Ричарда, а потом решил удрать. С какой стати ему потребовалось брать с собой именно фотографии? Я посмотрела, всё на местах: его одежда, чемоданы, паспорт, даже бумажник со всеми банковскими карточками. Все то, что могло ему понадобиться, если бы он пустился в бега. Пропали лишь пять фотографий в рамках. Как ни посмотри, если бы он это сделал, брать с собой фотографии не имело смысла.

– Ладно. – Лиззи улыбнулась, вскинула руки. – Ты меня убедила. Я просто думаю, что необходимо рассмотреть все версии.

– Я знаю, Лиззи, и считаю, что ты права. Мне самой ни к чему ложные надежды, но тут я абсолютно уверена.

– Значит, теперь у нас загадка пропавших фотографий, – объявила Лиззи. – Ты сообщишь в полицию?

– Обязательно. Но не прямо сейчас.

Вновь в гостиной повисла тишина, на этот раз прерванная звонком телефона Лиззи. Когда она, приняв звонок, вышла в коридор, прижимая мобильник к уху, Эмма поднялась с дивана и подошла к окну. Посмотрела на улицу. Лондонцы, как обычно, куда-то спешили, туристы глазели на витрины.

Потом, на ужасное мгновение, ей показалось, что она видит его, всматривающегося в нее с другой стороны улицы, с фотоаппаратом на шее.

«Это не может быть он!»

Инстинктивно Эмма отпрянула от окна. И несколько секунд стояла, привалившись к стене, с гулко бьющимся сердцем.

Она слышала, как на кухне разговаривает Лиззи, но кухня была так далеко… Мысли мчались потоком: она думала о времени, когда не чувствовала себя в безопасности, времени, которое изо всех сил пыталась забыть.

Но Эмма тут же одернула себя, приказала себе не глупить. Тяжело дыша, оторвалась от стены и вновь выглянула в окно. На том месте, где она вроде бы видела его, стоял мужчина средних лет в модно сшитом костюме и читал газету.

Опять воображение сыграло с ней злую шутку.

И тут же она увидела действительно знакомого ей человека. Мистер Хендерсон вышел из подъезда и шагал по улице, катя за собой сумку-тележку. Она наблюдала, как он остановился на автобусной остановке, а через несколько секунд прибыл двухэтажный автобус. Когда он отъехал, мистера Хендерсона на остановке уже не было.

– Эмма, – Лиззи появилась в дверях.

Девушка подпрыгнула от неожиданности; похоже, нервы ее натянулись, как струны. Отворачиваясь от окна, она заставила себя улыбнуться.

– Ты в порядке? – спросила подруга.

– Лучше не бывает.

– Эмма, звонили из театра. Исполнительница одной из главных ролей выходит из постановки по семейным обстоятельствам, и они хотят отдать эту роль мне.

– Отличная новость! – воскликнула Эмма, заставляя себя улыбнуться еще шире. – Но до премьеры же только неделя?

– Я знаю. Поэтому они и позвонили. Хотят, чтобы я немедленно приезжала и начинала репетировать.

– Конечно, поезжай! Чего ты ждешь?

– Я не могу оставить тебя одну. Сказала им, что не уверена, соглашусь ли на эту роль.